Сладости ада, или Роман обманутой женщины - Шилова Юлия Витальевна

– Даша, я сейчас на кого похожа?

– Что значит на кого? – не поняла меня Даша. – Я же тебе уже сказала, что ты похожа на стильную, модную женщину. Одним словом, как бы это правильно сказать, ты похожа на женщину, у которой есть очень большие деньги. От тебя буквально исходит запах денег.

– Ты хочешь сказать, что я пахну большими деньгами?

– Люська, честное слово, пахнешь!

– Дашка, я не пойму, ты сейчас шутишь или говоришь серьезно? Может, на тебя икра так действует?

– Я с тобой разговариваю на полном серьезе. От тебя исходят какие-то денежные флюиды.

– Быть может, это просто духи так пахнут? Я надушилась Вероникиными духами.

– Может быть, и духи, – пожала плечами моя подруга. – А к чему ты это все спрашиваешь?

– К тому, что я хочу знать: я сейчас похожа на Люську?

– Нет. Все, что осталось от моей подруги Людмилы, так это голос. И то когда ты его не подделываешь.

– Значит, перед тобой сейчас Вероника?!

– Ну, да. Ты же видишь, тебя Полинка вообще не признала. Она до сих пор понять не может, что за незнакомая тетя принесла ей так много игрушек!

Подойдя к Дарье как можно ближе, я заглянула ей в глаза и спросила:

– Даша, так может, я навсегда и останусь Вероникой?

– Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что это невозможно.

– Буду ходить в гриме, и никто не догадается. Ко мне на дом каждое утро будет прибегать гример, наносить нужные штрихи к моему портрету… С этим лицом можно жить, хоть оно и не мое, а Вероникино. Сегодня вечером я познакомлюсь со своей тетей, которая плохо слышит и видит. Все документы на имя Вероники у меня есть. Даша, ну, кто скажет, что это не я? Пусть кто-нибудь только попробует! Никто и не догадается. Ты хочешь сказать, что у меня не получится? А я считаю, что так можно жить. И жить очень даже неплохо. Даша, я ведь не бегала за такой жизнью. Она пришла ко мне в руки сама. Я ее не ждала и даже о ней не мечтала. Она свалилась, как снег на голову.

– Мысль не плоха, но… А как же Вероника?

– А Вероника пусть спасается от тюрьмы и доказывает всем по моим документам, что убийство шефа и сторожа на его даче совсем не ее рук дело. Даша, ты только скажи, хорошо я придумала?

– Хорошо, – задумчиво произнесла Дарья. – Только…

– Что только?

– Только ты забыла о том, что, кроме тети, у Вероники есть влиятельная семья, от которой она целиком и полностью зависит. И я тебе про это уже говорила.

Сев в машину, я стала с наслаждением любоваться Москвой сквозь тонированные стекла автомобиля и мысленно радоваться тому, что я доставила столько радости маленькой девочке с красивейшем именем Полина, а это значит, что я сделала доброе дело и при помощи пусть и чужих денег смогла принести пользу. Посмотрев на вмонтированную в бар фотографию, я увидела запечатленную на ней Веронику, сидящую у бассейна с сигарой в одной руке и стаканом в другой, в котором, по всей вероятности, было виски, без которого она просто жить не может. Внизу надпись: «Зима. Лос-Анджелес. Бель Эйр».

Посмотрев на фотографию с нескрываемой завистью и удивлением от того, что в Лос-Анджелесе такая странная зима, совсем не такая, как в холодной России, – без снега, морозов и сильных ветров, я захотела рассмотреть ее как можно ближе и наклонилась к самому бару. На этой яркой глянцевой фотографии Вероника сидела в махровом халате, скорее всего на голое тело, потому что из-под него видны были голые ноги. За бассейном виднелся особняк, который впечатлял своими размерами, стилем и роскошью. Я вспомнила, что я где-то читала, а может быть, слышала про Бель Эйр. Кажется, это один из престижных районов Лос-Анджелеса, где обитают миллионеры. Роскошный особняк был обнесен глухим забором, из-за которого не видно других, соседних особняков, а значит, на этой территории находилась целая планета, на которую могут попасть только избранные. Это был отдельный мир, в котором протекает своя сказочная и совершенно неординарная жизнь. Я даже подумала о том, что чувствовала Вероника, когда позировала для этой фотографии. Блаженство, умиротворенность, ощущение свободы и превосходства… А самое главное – власть. Власть над теми, кто остался за забором, над теми, кто существует в параллельных мирах и живет в совсем других измерениях.

Мысленно я попробовала посадить рядом с Вероникой на свободный шезлонг Игоря, но картинка не получилась, стала какая-то размазанная и непонятная. Я не могла понять, зачем на этот шезлонг нужно усаживать обыкновенного российского мужчину по имени Игорь, если за высоким забором данного дома много других роскошных домов, в которых тоже живут миллионеры. Зачем давать человеку, у которого полный Капустный Яр родственников и которого ты совершенно не любишь, красивую жизнь, богатство, море удовольствий и обеспеченное завтра. Я наклонилась к фотографии и, не снимая больших, во все лицо, солнцезащитных очков, чтобы не показывать своих глаз охраннику, рассмотрела ее поближе.

– Ностальгия замучила? – улыбнулся охранник. – Домой хочется?

– Хочется.

– Я вот тоже всегда смотрю на эту фотографию и удивляюсь.

– Чему?

– Тому, какая зима в Лос-Анджелесе. Это ж надо, на улице зима, а ты сидишь в обыкновенном махровом халате после купания в бассейне, пьешь свое любимое виски и куришь сигару. После российских зим это кажется невероятным. Фантастика, одним словом.

– Мне и самой это кажется невероятным. – Я прекратила рассматривать фотографию и, достав из сумочки тоненькую сигарету, закурила.

– И все же эта фотография реальная. Чем больше я на нее смотрю, тем больше мне хочется побывать в Штатах.

– Придет время, и съездишь. Это стоит того, чтобы потратить свое время и деньги.

– Ника, а почему вокруг твоего особняка такой большой забор?

– Для того, чтобы можно было спрятаться от внешнего мира и наслаждаться внутренней атмосферой.

– И что, там у всех такие заборы?

– У всех.

– Надо же!

– Как будто в России у дорогих домов заборы меньше. Там сооружены такие стены, что впору снимать фильм о средневековых крепостях. И вообще, любой нормальный дом начинается с забора. Когда человек устает от калейдоскопа многочисленных чужих лиц, он приезжает на территорию своего дома, обнесенную высоким забором, и приходит в восторг от того, что он недоступен для посторонних глаз.

– Это, наверно, для того, чтобы соседи друг другу не мешали. А то, может, ругань какая, или кто музыку громко включит… – рассмеялся Борис.

– Миллионеры друг другу не мешают, – произнесла я с особым вызовом в голосе и выпустила несколько ровных колечек дыма изо рта.

– Вероника, а мы куда сейчас едем?

Я назвала свой домашний адрес, подумав о том, что было бы совсем неплохо проехать мимо своего дома. Хотя бы не заходя внутрь, а просто так, для собственного успокоения. В этот момент зазвонил мой мобильный и на дисплее определился номер Дарьи, которая записала Вероникин телефон, когда я от нее уходила.

– Люсенька, я на одну секундочку, я только поблагодарить за все, что ты для меня сделала.

– Ты о чем?

– Ты столько подарила Полинке, столько продуктов принесла… Я даже не знаю, как тебе выразить свою признательность. Просто слишком много всего.

– Это не я, ты же знаешь.

– В том-то и дело, что на такое способна только ты. Вероника бы никогда подобного не сделала.

– А мы будем совершать полезные дела ее руками. – Я старалась говорить загадками, чтобы сопровождающие меня мужчины ничего не могли понять. – И не стоит благодарить. Я даже ничего не хочу слушать.

– Я прямо не знаю… У меня первый раз в жизни такое.

– У меня тоже.

– Полинка так и не поняла, что за такая сказочная тетя заполонила всю ее комнату игрушками. Она все решает, что за праздник такой сегодня, день рождения или еще что.

– Как все-таки приятно радовать тех, кто тебе дорог, не только в праздники, но и в будни. Приятно видеть счастливые лица. Ты знаешь, я поняла одну странную штуку. Счастливы не только те, кому ты делаешь приятное, но и те, кто делает это приятное. Я сделала добро, и ты даже представить себе не можешь, как мне стало от этого хорошо. Потеплело на душе и полегчало на сердце. Мне вдруг показалось, что я вернулась в прошлое. В детство. Ведь тогда я была божественно чистым ребенком. Это была какая-то другая Вероника. Чистая, добрая и отзывчивая. Но то время ушло, и во мне появилась какая-то жестокость. Когда что-то или кто-то из нашей жизни уходит, она всегда появляется. Кстати, а что сейчас делает Полинка?

– Ест огромный киндер-сюрприз и раздевает подаренных тобой кукол. Я ее ругала, а ей все равно.

– За что ругала?

– За то, что кукол раздевает. Мне их потом одевать самой приходится, а это долго и муторно. Мне кажется, что невозможно научить маленького ребенка относиться к вещам бережно. Все это приходит с возрастом. Кукол жалко. Они же таких денег стоят.