Источник счастья - Дашкова Полина

Михаил Владимирович Свешников все никак не давал Биму покоя. Он постоянно пытался доказать, что затерянное открытие Свешникова — пустой миф.

Зачем так страстно доказывать то, с чем никто не спорит? Как можно опровергнуть то, что никому неизвестно? Старика Агапкина Бим нашёл потому, что его болезненно волнует всё, что связано со Свешниковым. Но старик ни разу ничего не сказал об опытах по омоложению. Забыл? Не знал? Или не хотел?

Соня ясно вспомнила тот сентябрьский вечер, чуть больше года назад. Они шли с Бимом пешком от Агапкина. Моросил мелкий дождь. Они зашли в эту же кофейню.

— А почему Агапкин не пишет мемуары? Он столько всего помнит, — спросила Соня.

— Восемьдесят процентов из того, что он помнит, до сих пор является государственной тайной.

— Да ладно! Сейчас уже все архивы открыты.

— Ты откуда знаешь? Ну-ка, скажи, что за шапочка у него на голове?

— Понятия не имею. Просто шапочка, чтобы голова не мёрзла.

— Вот и не просто. Это калетка. Ритуальная шапочка мастера масонской ложи. Не знаю, какая там у него ступень посвящения, но он очень крепко повязан с этими делами.

— Он что, масон?

— А то нет! — Бим перешёл на шёпот. — И нечего улыбаться. Ты даже представить не можешь, насколько это серьёзно.

— Ага, жутко серьёзно. Мировой заговор таинственных злодеев опутал незримой паутиной все сферы нашей жизни. Вам не кажется, что это слишком удобно, чтобы быть правдой? Нет подлецов, воров, психов, бездельников, пьяниц. Нет жадности, зависти. Есть масоны, они во всём виноваты. Войны, революции, экологические катастрофы — их рук дело. Причём кто они такие и зачем им всё это нужно, никто толком не знает. Но самолёты из-за них падают, и канализация у нас в институте засоряется из-за них.

— Да, канализация, грибок на стенах, отсутствие оборудования, слишком частые случаи, когда меня по недоразумению забывают пригласить на важные международные конференции.

— Борис Иванович, но вы в последнее время довольно часто летаете за границу, — осторожно возразила Соня.

— Ты хочешь меня убедить, будто все отлично? — Бим закричал так громко, что стали оборачиваться с соседних столиков. Он опомнился и перешёл на шёпот. — Нет, моя милая, все плохо, все ужасно, и за всем стоят их козни. Они мне постоянно мешают, они не дают мне раскрутиться.

— Борис Иванович, но вы же не эстрадная звезда, чтобы раскручиваться.

Он не услышал её. Он продолжал возбуждённо говорить, глаза за стёклами очков метались, пальцы в прах истерзали бумажную салфетку.

— Они не дают мне раскрутиться, знаешь почему? Потому что я хочу, чтобы продление жизни стало доступно для всех желающих. А они хотят этого только для себя. И ещё потому, что я русский. Они всегда ненавидели Россию и русских.

Тогда, год назад, Соне так хотелось думать, что Бим шутит. Но он вовсе не шутил. Он начитался каких-то научно-популярных книжек и зачислил себя в почётные ряды жертв злодейского заговора мирового масштаба. Соне стало грустно и ужасно жаль Бима. Она знала его с детства, он был талантливый учёный, неглупый человек. О старике Агапкине они больше не говорили, ни тогда, ни потом. Бим в последнее время вообще мог говорить исключительно о себе и о деньгах, которые нужны ему, чтобы раскрутиться. И ещё — о профессоре Свешникове.

Соне принесли кофе и бутерброд. Она наконец согрелась и немного успокоилась. В самом деле, разве можно поверить, что все последние события — внезапная смерть папы и такое же внезапное предложение блестящей, перспективной работы в Германии — имеют между собой какую-то внутреннюю зловещую связь? И старец ста шестнадцати лет, генерал «невидимых войск» в ритуальной шапочке-калетке на жёлтом черепе — звено этой странной цепи?

Папа умер от острой сердечной недостаточности. В Германию Соня летит потому, что ей выпал такой счастливый шанс. Она неплохой биолог, она много работает. Что у неё есть, кроме работы? Ни семьи, ни детей, никакой личной жизни. Тоска по папе. Обида и пустота после шоколадной женитьбы Пети. Ничего её в Москве не держит. Мама всё равно улетит в Сидней. Нолик? Как-нибудь переживёт, в конце концов, он ей не муж и не сын.

Наконец она побывает за границей, станет работать в удобной, чистой лаборатории, с отличным новым оборудованием, получать за это достойные деньги. Все правильно. Заслужила.

«Они станут вас обрабатывать, они уже вас обрабатывают. Не верьте! Думайте сами. Только вам дано решать, только вам».

Все последние годы Борису Ивановичу Мельнику пришлось посвятить поискам денег на свои исследования.

Прежде он не думал об этом. Ему хватало зарплаты сначала младшего научного сотрудника, потом старшего, а зарплата заведующего лабораторией в первое время казалась ему даже избыточной.

Они с женой Кирой привыкли жить скромно. Детей у них не было. В отпуск на дорогие курорты они не ездили, предпочитали байдарочные походы, путешествия по Карелии, рыбалку на озере Селигер, ночёвки в палатках. Ужин в лесу у костра казался им куда приятней и здоровей, чем в каком-нибудь дорогом ресторане.

Всё необходимое для его работы предоставляло государство. Ему не приходило в голову подсчитывать, сколько стоит новое лабораторное оборудование, для этого существовал отдел снабжения. Если в здании НИИ начинали течь краны, завхоз вызывал сантехника. Уходила в декрет лаборантка, отдел кадров заботился о том, чтобы на её место пришла другая.

Борис Иванович заслуженно гордился своим аскетизмом в быту. Он был настоящим, большим учёным, всего себя отдавал науке и ставил перед собой великие цели. Настолько великие, что даже самым близким своим друзьям и коллегам он не мог об этом рассказать. Во-первых, опасался скептических ухмылок, зависти, конкуренции. Во-вторых, не хотел растратить в пустых разговорах ту драгоценную творческую энергию, которая помогала ему работать по двенадцать часов в сутки, справляться с разочарованиями и неудачами, преодолевать душевные кризисы.

Началось всё страшно давно, лет в семь, с фантастической детской мечты, с волшебных сказок о живой и мёртвой воде, о молодильных яблочках, о кипящих котлах, из которых дряхлые старики выходят юношами.

Магическое омолаживающее зелье древнегреческой Медеи. Китайский Лунный заяц. Три тысячи лет он толчёт в агатовой ступке лекарство от старости. Индийская аюрведа, наука о долголетии, созданная богом Брахмой, ветхозаветные старцы, жившие в десять раз дольше нынешних людей, средневековые алхимики, граф Сен-Жермен.

Годам к семнадцати Боря Мельник, конечно, уже понимал, что все это мифы, сказки. Но ведь не бывает дыма без огня. Этот дым не давал ему дышать. Ему казалось, вся история человечества, от глубокой древности, этим дымом пропитана, где-то должен быть спрятан тайный огненный источник.

Чем больше он узнавал, тем яснее видел, как тесно переплетается наука с мифом, древние знания с современными открытиями. Без астрологии не было бы астрономии. Без колдунов и знахарей не родилась бы медицина.

Алхимия, которую принято считать лженаукой, содержала в себе корни химии, биологии. Современная физика лишь совсем недавно открыла элементарные частицы, научилась превращать один элемент в другой и производить вещества, в природе не существующие, например плутоний. Алхимики делали подобные вещи в своих лабораториях ещё много веков назад и называли трансмутацией.

Никогда, ни с кем он не говорил об этом вслух. Но про себя знал, что философский камень существует. Однако булькающие реторты, сера, ртуть, искусственное золото тут ни при чём. Они всего лишь пёстрые декорации, наслоение мифов, за которыми надёжно спрятана древняя тайна. Это вовсе не камень, нечто совсем иное, живое, состоящее из плоти, из клеток. Нет ничего сложнее и таинственнее самой жизни. Разгадка вечности внутри, а не снаружи.

Разумеется, Боря Мельник не собирался становиться алхимиком. Да это было и невозможно во времена его юности, в конце пятидесятых. Он блестяще учился на биофаке, поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую, потом докторскую.

Он знал о живой клетке все: как она устроена, как ведёт себя в разных обстоятельствах, как реагирует на внешние воздействия, как зарождается и умирает. Но он не знал ничего, поскольку не мог ответить на главные вопросы: почему она умирает и как заставить её жить вечно?

Ему страшно не везло, словно некая потусторонняя злая сила преследовала его, шла по пятам, забегала вперёд, дразнила, соблазняла, чтобы потом воткнуть нож в спину.

Когда он в своих исследованиях подходил близко к какому-то реальному результату, оказывалось, что его уже опередили, открытие сделано, премия получена, лавры на чужих головах, деньги в чужих карманах.

В конце шестидесятых он заинтересовался эпифизом, обнаружил множество загадок, окружавших эту маленькую, как будто забытую наукой железку. Он понял: именно там, внутри, скрыта главная тайна жизни. В глубине мозга, в самом его центре, прячется огненный источник древнего мифологического дыма.