Пари с морским дьяволом - Михалкова Елена

«Может быть, соврать? – подумал он. – Покаяться в том, что я тихий извращенец?» Беда в том, что он не знал, как Наташа это воспримет. Самые обыкновенные поступки могли вызвать у нее отторжение. Например, она раз и навсегда возненавидела соседку за то, что та развешивала на балконе белье. Стефан пытался добиться от нее объяснения, но понял лишь, что Наташа воспринимала их дом единым цветовым пятном, и нарушение гармонии оскорбляло ее. Почему-то это было очень важно – чтобы монолитная серая глыба дома сохраняла свой облик, без лохмотьев цветастых простыней.

Зато к другой соседке, дрянной жадной бабе с первого этажа, не желавшей потратиться на стерилизацию своей гулящей кошки и регулярно топящей котят в бельевом тазу, Наташа относилась спокойно. При том, что кошек обожала. Стефан никак не мог взять в толк, как такое может быть. «Она очень глупая женщина, – объяснила как-то Наташа. – С глупых спрос небольшой». Но для Стефана это ничего не прояснило.

– Я верну тебе платок, – пообещал он, зная, что вернуть не сможет.

Наташа долго смотрела на него, и по ее лицу невозможно было прочесть, о чем она думает. Затем села и молча взялась за свое ожерелье, собранное из осколков неба, моря и белой пены.

Маша от изумления резко выпрямилась и стукнулась макушкой о выступающий планшир.

– С чего ты взял про Антошу? Это был несчастный случай!

– Я про убийство ничего не говорил, – прогудел Бабкин.

– Ты рассказывал про покушения, – возразил Макар.

– Ну и что?

Илюшин небрежно закинул ногу на ногу. Щека его, намазанная кремом, белела в темноте.

– Неужели сами не видите? Все выглядит так, будто кто-то тренировался. Не хотел убить, а лишь пробовал силы. В конце концов решил, что ему все подвластно. Завалить жертву камнями – пожалуйста! Утопить – ради бога! Перекинуть через борт – со всем нашим удовольствием! И когда он в этом убедился, пошел и убил по-настоящему. Я ничего не понимаю в ваших… как ты назвал эту снасть?

– Топенант гика.

– …в ваших топенантах. Но я уверен, что с крепежом поработали. Если я правильно понял, его можно просто ослабить?

Маша и Бабкин одновременно кивнули.

– Я так и думал. И на палубе во время гибели матроса никого не было?

Маша и Бабкин одновременно покачали головами.

– Серега, ты сам-то веришь в такие совпадения?

– После того как я встретил тебя живым на забытом богом острове, я во все поверю, – буркнул тот.

Маша, потирая ушибленную макушку, спросила:

– Это сумасшедший? Мы плывем в компании психопата?

– В компании психопата плыл я. А два психопата на одно небольшое море – явный перебор.

– Здесь есть еще кое-что непонятное. – Бабкин прислушался, но вокруг было тихо, и он продолжил: – Я тебе не успел сказать, что мы с Машкой были свидетелями разговора между врачом и боцманом. Доктор – мужик пьющий, но сейчас в завязке. Иной раз ведет себя странно.

– И о чем был разговор?

– О двух смертях, случившихся на бригантине.

– Не на бригантине, – поправила Маша. – Кок дал понять, что о второй смерти ничего не знает.

– Мог и соврать.

– Вряд ли. По-моему, он и в самом деле ни о какой Ирине ничего не слышал.

– А что с первой? – заинтересовался Макар. – Тоже кто-то из экипажа?

– Мутная история, – поморщился Бабкин. – Жена капитана выпила лишнего и свалилась за борт. Спиртное, говорят, позаимствовала у того самого доктора. С тех пор он завязал.

– И что, ее вытащили слишком поздно?

– Ночь была. Темно. Вахтенный крика не услышал, а может, и не было крика…

– А кто стоял на вахте?

Этот простой вопрос не пришел в голову ни Маше, ни Сергею.

– Не знаю…

Илюшин задумался. С силой потер лоб.

– У тебя голова болит?

– Н-нет… Подожди-ка… – Он пощелкал пальцами и нахмурился. – Только что пролетело мимо…

– Что пролетело-то?

– Не знаю. Не уловил. Что-то важное…

Макар, забывшись, провел ладонью по обгоревшей щеке, и от боли со свистом втянул воздух.

– Ой, черт!

– Тихо!

Сергей вскочил, огляделся.

Пока они разговаривали, стемнело окончательно. Лунный свет заблестел на блоках и швартовах, сверкнул остро, будто кинжалом полоснул, на толстой якорной цепи. Мягко, как кот, Бабкин шагнул в сторону – и канул в темноту.

Вернулся он несколько минут спустя.

– Показалось…

Маше послышалась неуверенность в его голосе.

– Нас подслушивали? – тихо спросила она.

– Пес его знает. То ли кто-то очень тихо бегает, то ли у меня обострилась паранойя.

– А кто сейчас на вахте?

– Только старпом.

– Вернемся вниз, – предложил Макар. – Здесь в самом деле становится неуютно.

Они направились к трапу, и луна поплыла за ними. Набегавшие волокна облаков разрисовывали ее, и тогда луна превращалась в огромное ухо, подставленное с небес. Когда ветер разгонял их, казалось, что внимательный желтый зрачок наблюдает за ними сверху.

– У меня такое чувство, что за нами следят, – вполголоса сказала Маша.

Сергей покосился на нее:

– Исключено. Разве что откуда-то издалека.

Макар, шедший впереди, споткнулся и упал бы, если бы Бабкин не поймал его за шиворот.

– Эй, да что с тобой?

– Врача позвать? – встревожилась Маша.

Илюшин отрицательно качнул головой.

– Я чудовищно поглупел, – пробормотал он. – И стал невнимательным. И неуклюжим. Будаев даже не представляет, какой счет я выставлю ему за это.

Он взялся покрепче за перила и снизу умоляюще взглянул на Машу.

– Ты можешь повторить то, что сказала пять минут назад? – И, увидев, что она уже открыла рот, торопливо добавил: – Только не здесь! Пошли в каюту.

Когда они спустились на нижнюю палубу, Илюшин пропустил их вперед и запрокинул голову. Луна, огромная, распухшая, нависала прямо над трапом и, казалось, изо всех сил пытается пролезть за ними в узкий проем.

– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, – пробормотал Макар, – а от тебя, колобок, и подавно уйду.

– Что ты там шаманишь? – окликнул его Бабкин.

Илюшин с трудом оторвал взгляд от желтого шара и заторопился, догоняя друзей.

– Кира, что происходит?

Она сидела на кровати, не отвечая, и смотрела застывшим взглядом в черный иллюминатор.

Аркадий взял жену за плечи и потряс. Со стороны это выглядело комично: он был в два раза мельче ее. Но от толчков она вздрогнула и схватила его за руку:

– Кто сейчас на вахте?!

Он отпустил ее.

– Н-не знаю… Какое это имеет значение? Кажется, Артем. И ты не ответила, что происходит!

Кира резко выпрямилась. Вялое, заторможенное состояние, в котором она находилась после разговора с капитаном, бесследно пропало, стоило ей услышать имя старпома.

Ей вспомнился разговор возле первого острова.

«– А пираты на нас не нападут?

– Да, появляются они тут иногда. Но на этот случай товарищ Диких у нас вооружен!»

– Жди меня здесь и никуда не выходи, – четко проговорила она. Разжала пальцы – на коже у него остались следы от ее хватки.

– Я не ребенок, милая.

Но жена не слушала. Лицо у нее стало собранное и жесткое. Аркадий уже встречал у нее это выражение. Когда она висела на скале, готовясь перебросить свое сильное тело выше, у нее так же заострялись скулы и в чертах прорезалось что-то мужское.

– Я не собираюсь оставаться в каюте, – твердо сказал он. – Ты можешь идти куда хочешь, но не смей командовать мной. В конце концов, это просто оскорбительно.

Кира перевела на него взгляд.

– Помнишь, я говорила тебе, что сильно похудела? – внезапно спросила она.

– Да… После развода, кажется. – Он растерялся. – При чем здесь это?

– Я никогда не говорила тебе, насколько сильно.

Аркадий все еще не понимал, к чему она ведет.

– Ну… На пять-семь килограмм? – предположил он, не понимая, отчего жена сменила тему. – Неужели на десять?

– На сорок, милый, – спокойно сказала Кира.

– Брось! Я же видел фотографии!

– Да, сделанные уже после похудения. Я никогда не говорила тебе об этом – боялась, что ты представишь меня жирной квашней и не сможешь избавиться от этого образа.

– Кира!

– Это правда. Я такой и была. Я весила сто тринадцать килограммов, и год шла к тому, чтобы весить семьдесят три.

– К чему ты мне это рассказываешь? – неожиданно жестко спросил Аркадий.

– Когда я похудела, – продолжала Кира, будто не слыша, – у меня обвисли щеки до плеч. Нельзя сбрасывать вес так быстро, кожа висит складками, как будто из-под нее откачали жир. Собственно, так оно и есть. Я превратилась в бульдога, дорогой. У меня было не лицо, а мятая тряпка. Знаешь, утром я подходила к зеркалу, и мне хотелось взяться за нож – откромсать эти уродливые брыли. А лучше – всю кожу целиком. Я знала, как я это сделаю. Большой круговой надрез, а потом рывком содрать – и…

– Хватит!

Женщина осеклась.

– Зачем ты расковыриваешь это сейчас? – тихо спросил он.