Мятный шоколад - Брикер Мария

Глава 9

Аспирин и театральные подмостки Нью-Йорка

С волос тонкими ледяными струйками стекала вода, неприятно струясь за ворот рубашки. Клим поежился, подул на грязные, вымазанные в глине ладони, пытаясь согреть дыханием озябшие руки, вытер их о штаны, тоже грязные. В липкой глине он был вымазан с ног до головы.

Дождь понемногу стихал. Небо светлело. Сквозь рваные дыры торопливых грозовых туч мерцали мутные звезды. Голова раскалывалась. Навалилось состояние легкого отупения. Что делать дальше и куда делась Алевтина, он не представлял. Клим встал на четвереньки и, как собака-ищейка, внимательно осмотрел следы рядом с могилой. Было такое ощущение, что, пока он был в отключке, здесь побывало несколько человек. Это помимо тех двоих добрых дядей, которые треснули его лопатой по лбу. Клим нервно рассмеялся, представив себе, какую картинку нарисовало их воображение, когда он нагнулся над могилой и спросил, выйдет ли Аля за него замуж. Ай, молодцы! Приняли его за некрофила. Клим опять расхохотался, радуясь в глубине души, что его попросту не убили за такие дела. Мелькнула мысль, что именно землекопы, огревшие его лопатой, помогли Алевтине выбраться из гроба. Но вскоре он отверг эту версию, так как рядом со следами ее остроносых туфелек с маленькими каблучками нашел несколько следов от мужских ботинок. По рельефу подошвы он насчитал еще трех человек. Выходило, что Алевтину забрали с собой именно три этих мужика. Кто они такие? Не менты и не врачи определенно – иначе его не бросили бы одного на кладбище в бессознательном состоянии. Кто же тогда?

За спиной послышались торопливые тяжелые шаги, кто-то шел в его сторону, расплескивая ботинками лужи. Клим с трудом поднялся на ноги, подхватил с земли лопату и поднял ее над головой. В конце концов, ему уже порядком надоело, что все, кому не лень, лупят его по башке подручными предметами. На него решительно надвигалась объемная плащ-палатка. Клим напрягся, сжал черенок лопаты сильнее и приготовился к обороне – но, к счастью, обороняться не пришлось.

– Очухался? – весело поинтересовался знакомый голос – принадлежал он охраннику Ивана Аркадьевича.

– Где девушка? – хмуро спросил Клим.

– Решили подстраховать тебя, – хмыкнул охранник. – С девушкой все в порядке. Ее повезли на базу, а я вот за тобой вернулся.

– Значит, Иван Аркадьевич был с самого начала в курсе всего? – разозлился Клим.

– Естественно! – заржал охранник. – Мы тебя круглосуточно пасем. Ты даже пернуть втихаря от нас не можешь.

– Зачем же тогда старик во время похорон комедию ломал? – еще больше разозлился Клим. Желание у него было одно, треснуть шавку Ивана Аркадьевича лопатой по наглой морде.

– Ему твоя идея пришлась по душе. А «развел» он тебя, потому что ему было любопытно, как ты себя вести будешь. Станешь ли пытаться его обмануть? Ты не пытался. Поэтому мы решили пока не вмешиваться, однако пришлось. Ты отключился, а у девушки началась истерика. Нужно было срочно ее из гроба вытаскивать. Что мы и сделали. Сейчас она в безопасности, единственное, о тебе очень волнуется. Поэтому давай быстро могилу в порядок приводи, и поехали, пока сюда кто-нибудь не пришел. Я тебе помогу.

Клим сплюнул на землю и молча стал закапывать могилу. Желание набить кому-либо морду у него прошло. Какой бы жестокой скотиной ни был Иван Аркадьевич, Клим должен был признать: в данном случае придется сказать сказочнику большое спасибо. Хотя мотивы его благородного поступка были вполне понятны, и назвать их бескорыстными у Клима язык не поворачивался. В искреннее участие Ивана Аркадьевича в судьбе ближнего Клим не верил. Но, случись с Алевтиной беда, выполнить условия странного договора было бы невозможно. Этим и руководствовался Иван Аркадьевич, когда принимал решение вмешаться, этим и ничем другим. Впрочем, на мотивы сказочника Климу было плевать: ситуация сложилась крайне благоприятно. Ему хотелось надеяться, что убийца поверила в спектакль и уехала, и Алевтине теперь ничего не угрожает. Осталось добиться согласия на брак – и можно считать, дело сделано. Вот только о кольце для помолвки он не позаботился заблаговременно, недовольно подумал Клим, и память вернула его в кабинет Берушина, в тот вечер, когда он сделал предложение Лерочке и она отвергла его подарок. Мелькнула мысль, что, в отличие от Лерочки, Алевтина кольцо его бабки приняла бы с благодарностью и оценила по достоинству.

«Вообще без кольца обойдется. Чай, не католики!» – неожиданно рассердился на девушку Клим. Ему вдруг стало обидно за свою настоящую невесту. Кто была для него Лерочка? Мечта всей жизни, идеал, совершенство, умница, красавица, брильянт, пропуск в высший свет. А кто такая Алевтина? Сплошное ходячее недоразумение. Хватит! Пора возвращаться домой.

Сплошное недоразумение ждало его в гостиной и, как только Клим вошел в дверь, рыдая, бросилось к нему на шею.

– Аль, ну я же ведь мокрый и грязный, – ощутив сквозь прохладную ткань рубашки ее горячие слезы, охнул Клим, но ей было все равно. И ему вдруг стало все равно. Он притянул ее к себе: она была как пожар, горячая, близкая, понятная… настоящая! – Будь моей женой, – осипшим голосом сказал Клим и вздрогнул, удивившись, что эти странные слова сами собой слетели с языка. – Будь моей женой, Аля!

Она отошла от него, опять – босая, в объемном халате Заболоцкого, села на диван, задумчиво посмотрела в окно, накрутила на палец прядку волос.

– Понимаю, твое предложение – это всего лишь эмоции. Уже завтра ты пожалеешь о своих словах, и я стану тебе в тягость. Обещаю, что не буду винить тебя, Клим. Но это будет завтра, а сейчас я говорю тебе – да, я согласна. Сейчас я хочу верить, что все будет хорошо.

– Аля…

– Молчи, ничего не говори, – торопливо перебила его Алевтина, приложив пальчик к губам. – А ты и правда весь грязный, – усмехнулась девушка.

– Ты теперь тоже, у тебя вся щека в глине, – улыбнулся Клим, – и халат.

– Правда? – удивилась Аля.

– Кто первый идет в душ?

– Ты, я там уже была, когда меня привезли. Потом просто умоюсь.

Он не стал спорить. Ушел в ванную, включил душ и, стоя под горячими упругими струями, с остервенением принялся скрести себя жесткой мочалкой, пытаясь смыть липкую грязь с тела и души. Полегчало минут через пятнадцать. Невыносимо захотелось спать. Клим выключил воду, растерся полотенцем, завернулся в халат и вышел, в глубине души надеясь, что Алевтина не дождалась его и уснула. Открыто смотреть ей в глаза у него не было никаких сил.

Аля не спала, но за время его отсутствия в ней произошли перемены: глаза лихорадочно блестели, на щеках играл нездоровый румянец.

– Мне так холодно, Клим, – стуча зубами, тихо пожаловалась Алечка, кутаясь в плед.

– Ты не заболела случайно? – забеспокоился он, присел рядом и потрогал ее лоб – он был горячий и влажный. – Господи, да ты же вся горишь! У тебя температура. Так, горячий чай, теплые носки, свитер, аспирин… Где только взять чистые носки и аспирин? Вот в чем вопрос. У Заболоцкого в вещах все это должно быть, он у нас товарищ запасливый.

– Не нужно ничего, – вяло попыталась отказаться Аля, – лучше я лягу спать. Где мне лечь, Клим? Я бы уже давно легла, если бы ты мне сказал, где.

– Нет уж, голубушка, сначала аспирин и чай, – тоном, не терпящим возражений, заявил Клим, включил самовар и ринулся в комнату Заболоцкого. После их неудачного побега с базы сумка Заболоцкого осталась в багажнике машины, и Клим перенес ее обратно в коттедж.

– Кто такой Заболоцкий? – тихо спросила Аля. – Можно я здесь лягу, а?

– Мой друг. Мы вместе приехали, – ковыряясь в сумке друга, объяснил Клим.

– Где же он?

– Действительно, где?

– Ты что, не знаешь, где твой друг? – удивилась Алевтина.

– Я про аспирин говорил, – уточнил Клим. – Отлично, носки нашел. Чистые вроде. А Заболоцкий по делам на пару дней отъехал. Сегодня точно не вернется. Поэтому ты в его комнате ляжешь. Где же этот чертов аспирин, не может быть, чтобы он с собой его не прихватил! – Клим раздраженно подхватил сумку, вытряхнул все ее содержимое на кровать и стал перебирать вещь за вещью. – Нашел, – довольно сообщил Клим, вытаскивая коробочку с лекарством из внутреннего кармана легкой кожаной куртки. Вместе с лекарством из кармана выпала сложенная в несколько раз газета. Он машинально прихватил ее с собой и вернулся в гостиную.

Самовар уже вскипел, но экстренная необходимость в горячем чае отпала. Впрочем, аспирин тоже был уже не нужен. Алечка крепко спала, укрывшись пледом и подложив под голову велюровый валик. Он склонился над ней, осторожно потрогал лоб, отметив с удивлением, что жар у девушки прошел. Вероятно, то, что он принял за простуду, было пиком нервного возбуждения и усталости. Тревожить ее было жалко. Она казалась такой спокойной и умиротворенной во сне. И кончик носа у нее был почему-то розовый, а на щеке остался чуть заметный след глины, которую она, вероятно, пыталась стереть рукой. И ее волосы пахли шампунем – его шампунем, но как-то особенно пахли, а ресницы были почему-то светлее волос, густые, длинные и рыжеватые… Ему вдруг захотелось поцеловать ее. Клим резко отшатнулся, испугавшись своей реакции. Не хватало ему еще втюриться в эту девчонку и сломать себе жизнь! Похоже, он и правда слегка повредил себе мозги, раз подобная мысль пришла в его голову. Берушин раздавит его, как вонючего клопа, и лишит всего. Даже неудавшийся актер Заболоцкий в Штатах будет жить гораздо лучше, если не сопьется с горя в этой провинциальной гостинице. Бедный Пипа! Клим поморщился, вспомнив, что несчастному Заболоцкому ни за что ни про что отрубили палец.