ФАЛЬШАК - Троицкий Андрей

– Заткнись, – прокричал Карапетян. Он уже понял, что сосчитать деньги, даже с большой погрешностью, не удастся. Вместе с Сайдаевым они стали собирать пачки и засовывать их обратно в чемодан. Но теперь почему-то не закрывалась крышка.

Панов привстал и медленно потопал к «пятерке» за пистолетом. Он едва плелся, наклонившись вперед и приволакивая левую ногу.

***

Бирюков пришел в себя еще пару минут назад, но продолжал лежать неподвижно. Зажмурив глаза, он наблюдал, как Сайдаев и Карапетян возятся с чемоданом, пытаются сосчитать пачки, но сбиваются, возобновляют счет и снова сбиваются. Фигуры людей двоились перед глазами, в голове шумело. Руки налились слабостью, из раны в затылки на шею и воротник рубашки сочилась кровь. Теплые капли падали в дорожную пыль. Бирюков осторожно согнул колени, оттолкнулся подметками башмаков от земли, перевернулся на живот и пополз под машину.

– Ты куда собрался? – крикнул Сайдаев, но было поздно.

Бирюков уже оказался под «девяткой». Перевернулся на бок, нащупал пистолет, прикрепленный к днищу. Отодрал куски лейкопластыря, передернул затвор. Правая рука дрожала. Чтобы унять эту дрожь Бирюков прижал локоть к земле. Так лучше целиться. Бросив запихивать деньги в чемодан, Сайдаев согнулся, чтобы посмотреть, что делается под машиной. Бирюков знал, что с такого расстояния не промахнется. Но все же перестраховался, поймав физиономию усатого мужика в прорезь прицела, дважды нажал на спусковой крючок.

Сайдаев даже не успел удивиться. Первая пуля, выбив зубы, прошла навылет через горло. Вторая пуля ударила в лоб, чуть выше правой брови. Не вскрикнув, Сайдаев упал на землю. Бирюков выстрелил еще дважды, в уже мертвого человека. Карапетян, увлеченный своими подсчетами, не сразу понял, что за хлопки раздались под днищем автомобиля. И только когда Сайдаев рухнул на землю, сообразил, что к чему. Двумя руками, как любимого ребенка, он подхватил чемодан с поднятой крышкой и, роняя пачки на землю, со всех ног припустил к «пятерке».

– За руль, – заорал Карапетян, обращаясь к Панову. – Садись за руль, живо.

Бирюков трижды выстрелил вдогонку, по ногам, но промахнулся. Из-под машины слишком плохой обзор. Бирюков перевалился на живот, обхватил пистолетную рукоятку двумя ладонями и, прищурившись, выпустил последнюю пулю. Он видел, что правая нога Карапетяна подломилась. Он так и не успел добежать до «пятерки», упал на дорогу. Бирюков полез в карман за снаряженной обоймой. Несколько секунд ушло на то, чтобы перезарядить пистолет. Бирюков не видел, как Панов подхватил чемодан. Пробежав несколько метров, засунул его на заднее сидение, хлопнул дверцей.

Карапетян, лежа поперек дороги, оттолкнулся ладонью от земли. Сел, вытащив из подплечной кобуры пистолет, дважды пальнул в противника. В мелкие осколки разлетелась левая фара. Бирюков передернул затвор. Выстрелы с той и другой стороны прозвучали одновременно. Карапетян выронил пистолет, повалился на бок. И лежал, не шевелясь. Бирюков слышал, как заработал двигатель, «пятерка» дала задний ход, круто развернулась. И, проехав несколько метров, почему-то встала.

Бирюков не понимал, не мог видеть того, что происходит у ворот. Путь «Жигулям» преградил милицейский патрульный «газик». Окрашенный в ядовито желтый цвет, с синей полосой вдоль кузова, он остановился, не доехав до ворот каких-нибудь пять метров. Два милиционера, сидевшие на передних сидениях, проезжая мимо, слышали что-то похожее на пистолетную стрельбу или хлопки петард. Они свернули с дороги к гаражам, но не успели доехать до ворот. Навстречу выехала и встала, перегородив дорогу, светлая «пятерка». Все произошло быстро, слишком быстро, чтобы милиционеры успели что-то сделать.

Панов толкнул дверцу плечом, схватив пистолет, сорвался с водительского места. Он стрелял навскидку от бедра, целя в водителя. Пули прошили лобовое стекло милицейской машины. Расстреляв всю обойму, Панов бросил пистолет, снова упал на сиденье. Рванул «пятерку» с места, подняв облако пыли, объехал по обочине расстрелянный «газик».

Когда смолкли выстрелы и снова наступила тишина, Бирюков выполз из-под машины. Кровь из рассечения на затылке продолжала сочиться, голова гудела. Рубаха намокла, прилипла к спине. Он высморкал пыль и сгустки крови, забившие нос, и дышать стало легче. Возле гаража стоял Архипов, еще не веря в свое чудесное спасение. Глазами испуганной лошади он озирался по сторонам, соображая, бежать ли ему, куда глаза глядят, или оставаться на месте, но не мог принять никакого решения.