Красная сирена - Дантек Морис

– Прекрасно, – заключила она, закончив. – А те­перь расскажи мне все, с самого начала.

Анита внимательно посмотрела на девочку и поудобнее устроилась в своем старом кресле.

Лицо инспектора было спокойным и сосредото­ченным. И Алиса решилась,

– Ну вот, – начала девочка, и Аните показа­лось, что она репетировала свой рассказ много ча­сов, нет – дней – подряд. – Это началось в про­шлом году, нет, в самом конце позапрошлого года. Тогда я точно поняла: происходят странные вещи… А еще немножко раньше…

В то лето, когда Алисе Кристенсен исполнилось де­сять лет, она впервые услышала, как бабушка ру­гается с ее мамой.

Стоя на самом верху лестницы, огромной лест­ницы, которая вела со второго этажа в вестибюль перед гигантским белым салоном в стиле арт деко, она видела, как открылась дверь и вошла бабуля, а следом за ней – мама.

– Ты просто-напросто шлюха. А твой австри­як – болван и простофиля.

– Отчего же, мама! – возразила Алисина мать, молодая блондинка, одетая в великолепное шелко­вое вечернее платье. – У него есть деньги, его отец был промышленником, преуспевшим в Германии, он унаследовал огромное состояние и дело, прино­сящее хороший доход.

– Нет… этот тип мне не нравится…Он кажется мне фальшивым, лицемерным, от него исходит не­что омерзительное.

– Перестань, мама… Мы прекрасно ладим…

– В том-то и дело… Ты – шлюха, роскошная, конечно, и все-таки шлюха! – Слова бабушки еще долго звучали в ушах Алисы.

– Неужели ты всерьез полагаешь, что этот че­ловек может отвечать за Алису? – продолжала ба­бушка, – Он только и умеет, что разъезжать на спортивных машинах и проводить время в модных клубах с юными пустышками! Он совершенно не способен воспитывать ребенка, думаешь, этого хо­тел твой отец? Черт возьми, Ева, да с чего бы вдруг этому человеку превращаться в образцового отца…

– Да уж, родной был бы предпочтительней, – отвечала ее мать, и Алиса поняла: она говорит о че­ловеке из ее воспоминаний и с единственной сохра­нившейся фотографии. Стилен Тревис, ее отец. Ан­гличанин из Барселоны, как иногда называла его ее мать.

– Ах ты, дрянь! – завопила бабушка, и в тишине огромной комнаты зазвенели ее золотые серьги. – Ты все пачкаешь, все уничтожаешь… Хотела бы я, чтобы ты кончила свою жизнь в сточной канаве…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что собралась вычеркнуть меня из папиного завещания?

Бабушка пожала плечами:

– Ты прекрасно знаешь, что это будет незакон­но, а следовательно, невозможно. Наш дорогой усопший владел тремя четвертями всего этого. – Она обвела рукой дом и все вокруг. – В его завеща­нии специально оговорено, что после моей смерти все, что принадлежало ему, отойдет к тебе… Но…

Бабушка смотрела на свою дочь, стоявшую в самом центре огромного ковра.

– Но, – продолжила она, – от меня ты полу­чишь чисто символическую долю. Все остальное достанется известному тебе Фонду помощи детям, больным лейкемией.

И бабушка радостно улыбнулась.

Странный огонек блеснул в этот момент во взгляде Евы Кристенсен. Никто его не заметил, только Алиса, видевшая лицо и фигуру матери в огромном зеркале, заменявшем стену в глубине комнаты.

Алису испугала ледяная густая ненависть во взгляде матери.

На Рождество бабушка заболела. Той ночью именно Алиса вызвала врача. Бабушку положили в больницу, а Алиса с матерью вернулись к себе в морозный снежный день 27 декабря. Мама сказала, что это, скорее всего, были ее последние каникулы у бабушки.

Несколько недель спустя, в начале февраля, бабушка умерла.

Утром 15 мая 1991 года Ева Кристенсен, Алиса Кристенсен и Вильхейм Брюннер переехали в ог­ромный дом в Амстердаме. Алисе вот-вот должно было исполниться одиннадцать.

– Отныне, – сказала ей мать, – мы будем жить здесь, в доме моего отца. А летние каникулы ты станешь проводить в Швейцарии, у наших друзей из Цюриха.

После летнего отпуска родители вернулись в прекрасной форме, они смеялись, обсуждая, наме­ками и полунамеками, как хорош оказался опыт, испытанный на испанском побережье.

Именно тогда в их доме появился господин Кеслер. И остался с ними навсегда.

Господин Кеслер был помощником Вильхейма Брюннера. Он помогал ему во всем: водил новую ма­шину – огромный «мерседес» цвета «серебристый металлик» с янтарными бликами. Занимался садом, стриг газон, убирал скошенную траву.

Господин Кеслер был высоким блондином лет сорока с серо-голубыми глазами, сильным и молча­ливым. Алиса сразу инстинктивно почувствовала к нему холодную ненависть. А еще она его боялась. Алиса смутно чувствовала, что за правильными чертами красивого лица живет тщательно скрыва­емая жестокость.