Боулинг-79 - Литвиновы Анна и Сергей

– Думаешь? – усмехнулась она.

– Ага.

– Продюсер стоит на сто ступенек выше, чем артист. Артисты в моей приемной часами сидят, если мне надо.

Она почувствовала себя отчасти уязвленной.

– Именно продюсер решает, кто у него будет артистом. Кто – оператором, кто – сценаристом, кто – режиссером. А кто – выйдет в звезды.

– Да ты, я гляжу, птица высокого полета. Она усмехнулась.

– Еще бы.

– И все-таки, какие передачи ты делаешь?

– Например, «Три шага до миллиона». Слыхал о такой?

– Да уж, слыхал…

– Ну, еще бы не слышать! Лидер рейтингов в последнем сезоне!

– Стоп! Вот он, мой подъезд!

Она тормознула. Дом, в котором он жил, был типичной унылой окраинной коробкой: серая девятиэтажка с маленькими окнами и низкими потолками.

Ужас.

– Хочешь, я тебя на свою передачу приглашу?

– А что я там буду делать?

– Выигрывать миллион. Он, честняга, прищурился.

– Значит, ты сама решаешь, кто там у вас выиграет?

– Нет, – покачала она головой. – У нас игра честная. Просто я вижу, что ты можешь выиграть.

– Так-таки и могу?

– Да. Потенциал у тебя хороший. Ты эрудирован, артистичен, собран, с очень хорошей реакцией… Но я, конечно, гарантий не даю. Можешь и не выиграть – если дурака на съемке будешь валять…

– Я подумаю над вашим щедрым предложением, сеньора.

– Ты посмотри на него! Смоктуновский! Меньшиков! Он, видишь ли, подумает!.. Вот тебе моя визитка. Здесь телефон – прямой, мобильный. Звони в любое время. Я скажу тебе, когда съемка.

По его глазам она поняла: нет, не позвонит. Гордый.

Дурак. Лопух. Лох.

– Дай мне свой номер, – попросила она.

– Что, сама будешь звонить?

– А почему нет?

– Пожалуйста. Запиши.

– Я запомню.

– У меня мобильников нет. Только домашний. 388-… -… Да ты все равно забудешь.

– Я никогда ничего не забываю.

Он грустно усмехнулся.

– Меня ж вот забыла.

– Ты думаешь? – спросила она настолько серьезно и проникновенно, что у него вдруг защемило сердце.

И ему показалось, что они вот-вот поцелуются, как бывало тысячи раз.

Но этого, конечно, не случилось.

В кабинете заведующего реанимационным отделением Института скорой и неотложной помощи Лилю ждали сразу три человека. Одного она знала: заведующий отделением Павел Петрович Бычков, доктор медицинских наук. Двое других были ей незнакомы: моложавый красавец лет тридцати пяти и мощная девушка с румянцем во всю щеку и двумя несерьезными косичками.

Завотделением, что было для него нехарактерно, встал при появлении Лили. Поднялись со своих посетительских мест и двое незнакомцев.

– Вот тут товарищи, – промолвил Бычков, глядя в сторону, – желают с вами поговорить, уважаемая Лилия, э-э… – Стало очевидно, что он забыл Лилино отчество. – И поэтому я вас оставлю на… полчаса вам хватит? – обратился он к красавцу.

Тот кивнул.

– Значит, на полчасика… Располагайтесь.

И завотделением, словно ошпаренный, выскочил из своего же собственного кабинета.

– Разрешите представиться, – сказал сухощавый красавец, – Я подполковник Петренко.

И он сунул под нос Лилии красные корочки. Глаз выхватил: «Федеральная Служба Безопасности… Петренко … подполковник…»

– А это, – кивнул полковник в сторону мощной левахи, – старший лейтенант Варвара Кононова. Присаживайтесь.

– Что с Володей? – с ходу, еще не успев усесться, выпалила Лиля.

Подполковник переглянулся с девушкой-тяжеловесом.

– Мы хотели у вас спросить, – ответил он.

– У меня?! Что я-то могу знать?!

– Когда вы видели своего мужа последний раз?

– Я? А какое это имеет значение?

– И все-таки?

Подполковник задавал вопросы участливо, но деваха, сидевшая с ним рядом, прямо-таки буравила Лилю тяжелым взглядом. Лиля решила: лучше не препираться, а отвечать.

– Ну… В тот самый день…

– Где? При каких обстоятельствах? – неожиданно вклинилась девица.

Голос у нее оказался на удивление тонким для столь мощного тела.

– При каких таких обстоятельствах?.. – усмехнулась Лиля. – Утром. В нашем загородном доме. Мы вместе завтракали. Собирались на работу.

– Он рассказывал вам о своих планах?

– Нет.

– Он говорил вам, что собирается в тот день посетить вашего друга Валерия Беклемишева?

– Нет.

– Вы знали, что ему известно, что вы встречаетесь с Беклемишевым?

Все три вопроса подряд, словно из пулемета, задала деваха-Геркулес.

– Нет!.. – Столь же быстро отвечала Лиля. – И все-таки: что с ним случилось? Что случилось с моим мужем? Почему вы – я имею в виду, ваша организация – занимается его исчезновением? Почему не милиция? Что он натворил?

– Я буду с вами откровенен, – вздохнул подполковник и сочувственно глянул на Лилю.

Очевидно, в связке с девицей-тяжелоатлетом он решил играть роль хорошего следователя.

– Мы не знаем, что с ним произошло. И каким образом он исчез из больницы. И почему. Мы вообще очень мало, что знаем. И хотим знать больше.

– Прежде всего о личности вашего мужа, Владимира Васильевича Дроздецкого, – вклинилась дородная девушка.

– И вашего друга, Валерия Беклемишева, – добавил сухощавый подполковник.

– Что вы хотите о них узнать?

– Все с самого начала.

Гости не рассказали Лиле – да и не имели никакого права, – что удостоверения ФСБ являются для них лишь прикрытием. И на самом деле они оба служат в глубоко засекреченной комиссии – организации с чрезвычайными полномочиями, главной задачей которой является выявление, объяснение и противодействие всему таинственному и загадочному, происходящему в нашей жизни, всем тем явлениям, что не могут быть истолкованы с материалистических позиций и среди обывателей называются чудом.

Подполковник Петренко возглавлял в комиссии отдел «О» – оперативный. Варвара Кононова, выпускнииа МГУ, пришла в комиссию три года назад, после дела о загадочных смертях в районе курортного поселка Абрикосовка, когда ее использовали втемную. Многие в отделе были против первой девушки-оперативника. Однако, когда та успешно расследовала загадочные явления, происходившие вокруг молодого писателя Данилова, и раскрыла убийство на базе российской сборной по футболу, Варю стали считать одной из самых перспективных сотрудников.1

Сейчас Варя радовалась и гордилась тем, что ей предстоит работать в паре с самим Петренко, и была готова, что называется, рыть землю носом.

– Например, расскажите, – повторила она, вперяясь в глаза Лиле, – как и когда вы познакомились.

– Я познакомилась, – начала Лиля, – с ними обоими одновременно. Случилось это страшно давно, еще в советские времена. В тот день в жизни Володи и Валерия произошло еще одно событие, которое предопределило нашу встречу. Думаю; не случись оно, мы бы, наверно, так никогда и не встретились…

Кинотеатр «Зарядье» – один из немногих кинозалов в Москве, которому так и не довелось стать синематографом нового, современного образца. Так и не появились в нем удобные мягкие сиденья, подлокотники с подставками для пива и поп-корна, улыбчивые девочки-мальчики в роли контролеров: «Приятного просмотра!» И никогда ему уже не зажить новой жизнью, потому что в две тысяча пятом, заодно с гостиницей «Россия», один из самых престижных залов советских времен стали сносить.

История «Зарядья» была своего рода аллегорией судьбы человека, который не сумел вписаться в новую российскую эпоху. Он не переменился, остался прежним – в костюмчике от «Большевички» и с портфелем из кожзаменителя, а потом и умер. Ушел из жизни, чтобы освободить ровную пустую площадку в расчете на то, что на ней вырастет нечто новое: молодое, яркое, комфортное.

В этот кинотеатр, нисколько не догадываясь ни о своей, ни о его (кинозала) дальнейшей судьбе, вошли в апреле одна тысяча семьдесят девятого года два молодых человека. Два друга, два комсомольца, два советских студента.

Внешне эти двое парней отнюдь не были похожи. Их объединяла только молодость, однако и она выражалась в лицах и фигурах обоих юношей по-разному. Первый из них, по имени Валерий, олицетворял собой тип, воплощенный в советском кинематографе тех лет Олегом Далем, Михаилом Боярским, но, главным образом, Леонидом Филатовым – разумеется, с поправкой на то, что Валера был гораздо моложе. Доминирующей во внешности Валерия была тонкость. Хрупкие и красивые черты лица, узкая кость и длинные нервные пальцы свидетельствовали об утонченной душевной организации. Высокий лоб, живые глаза и щегольские усики (не бритые, заметим в скобках, еще ни разу в жизни) делали молопое лицо особенно похожим на портреты типичных киногероев той поры – конца 70-х.

Второй друг, по имени Володя, пожалуй, не имел в отечественном кинематографе тех лет адекватного олицетворения. Артисты его типажа оказались востребованы на центральные роли значительно позже – по крайней мере, в конце 90-х. Мощный, крепкорукий и широкоплечий, с сильными пальцами, с широким твердоскулым лицом и короткой стрижкой на большом черепе, Владимир напоминал актеров Балуева, Сухорукова, Кравченко – да только никто в те годы и слыхом не слыхивал о подобных артистах и типажах.