Сто солнц в капле света - Андреева Наталья

Евдокия Павловна все тянула с отъездом, чтобы, не дай бог, не прибыть первыми. Или одними из первых. Ей с младых лет внушили, что это моветон. Появление в обществе надобно подготовить, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. Шурочка уже устала ждать. Ох уж эти приличия! Наконец экипажи подали. Ехали всем семейством, торжественно, хотя рессоры старых дрожек скрипели, а колеса грозились вот-вот отвалиться. Она все переживала, что пойдет дождь, на дороге возникнет неожиданное препятствие, маменька вдруг передумает и велит кучеру повернуть обратно… Но ничего этого не случилось, они благополучно добрались до имения Соболинских и были далеко не первыми. Евдокия Павловна опять занервничала: как бы не затеряться среди гостей! Если уж не приезжаешь раньше всех, то непременно надо опаздывать!

Но вскоре она поняла, что этого не случится. Ее младшая дочь Александра привлекла всеобщее внимание. Дамы, не стесняясь, разглядывали ее платье, мужчины фигуру и лицо, и все, без исключения, обратили внимание на бриллианты у нее на шее и в ушах. В уезде все знали, что Иванцовы кругом должны, а имение их заложено. И вдруг их младшая дочь появляется в обществе в украшениях немыслимой красоты и невероятной цены! И именно младшая, за которой, по словам ее же отца, вообще не дают приданого! Которую в семье считают изгоем! По залам пронесся шепот. Шурочка чувствовала себя на лестнице, идущей на эшафот. Все перед ней расступались, словно она была прокаженной. Она шла, гордо подняв голову, а на ее лице застыла улыбка.

Выручила Федосья Ивановна, которая, увидев ее, поспешила навстречу. Довольно-таки холодно раскланялась с Евдокией Павловной, на старших ее дочерей внимания и вовсе не обратила, зато младшую облобызала, взяла ласково за руку, похвалила прическу и платье. О бриллиантах же ничего не сказала. Шурочка приободрилась. Она, без сомнения, была здесь первой красавицей. Мужчины уже приглядывались к хорошенькой барышне, приглаживая усы и пряча в них довольные улыбки: ах, хороша! Не просто хороша! Восхитительна!

Скрипач из крепостных Федосьи Ивановны, весьма смазливый парнишка, выученный ею за границей за большие деньги, уже настраивал свой инструмент. Ждали полковой оркестр, а пока он не прибудет, до ужина гостей должен был развлекать этот скрипач.

– C,est admirable! – шепнула на ухо Евдокии Павловне добрая дама, у которой к тому же не было дочек на выданье. – Ваша младшая дочь – настоящая красавица! К ее необыкновенным глазам так идут сапфиры! Кстати, два месяца назад вы брали у меня деньги в долг. И говорили при этом, что все семейные драгоценности давно уже заложены.

– Да, да, я помню, – фальшиво улыбнулась Евдокия Павловна. – Но не сегодня… Мы поговорим об этом после.

Шурочка с нетерпением ждала ужина, после которого должны были начаться танцы. И где же граф? Ведь он обещал открыть бал в паре с ней! Вдруг она увидела Владимира Лежечева. Он был одет в темный фрак с атласным воротником и темный же бархатный жилет, из-под которого виднелась белая батистовая рубашка. Его одежду дополняли галстук, панталоны, туфли-лодочки и шелковый складной цилиндр. Несмотря на сдержанность костюма, Владимир выделялся среди других мужчин осанкою и статью. Шурочка отметила это и подумала, что до сих пор была к Владимиру Лежечеву несправедлива, отказывая ему в мужской привлекательности.

Собравшееся общество было карикатурой на высший столичный свет, впрочем, выгодно отличаясь от него искренностью и неподдельным оживлением. Многие дамы оделись по последней моде, но некоторые несообразности в деталях туалетов их выдавали. Ведь сшиты они были по затертым до дыр картинкам, передаваемым из рук в руки. Шурочка никогда не бывала в Петербурге, но чувствовала, что там все это недопустимо. Явись ты в таком наряде, то станешь объектом для насмешек и злых эпиграмм, и ни один кавалер не подойдет к тебе за весь вечер. Она уже наслышана была от графа Ланина о том, как зол высший свет и как он не прощает дурного вкуса и дурных манер.

Залесская, например, нацепила на красный тюрбан желтое перо, которое в дороге к тому же успело сломаться, у ее дочери Дашеньки «грибной» орнамент соседствовал на платье с крупными садовыми розами. Некоторые дамы надели береты и теперь жеманничали, изображая светских львиц. Только береты у них были почти одинаковые и одинаково одеты. Со спины можно было перепутать и подойти не к своей жене, а к другой даме, чего все и ждали к концу бала, когда мужчины разгорячатся спиртными напитками. Не лучше выглядели и те джентльмены, которые пытались смешно подражать столичной моде на английские фасон и манеры. Только Лежечев смотрелся естественно в своем простом темном фраке и белой сорочке. Шурочка улыбнулась ему и получила в ответ такой пламенный взгляд, что поневоле покосилась на окружающих: не заметил ли кто-нибудь? Она, слегка нервничая, оправила платье и вдруг всей своей нежной кожей почувствовала на себе чей-то обжигающий взгляд. Толпа уездных барынь и барышень всколыхнула. Она боялась оглянуться, понимая, что это может быть только Серж Соболинский. Как-то они встретятся?