Хождение по квадрату - Коулмен Рид Фаррел

— Подростковая музыка для белых мальчиков! — Маленький «аристократ» презрительно покачал головой, кладя сигарету в виниловую пластинку-пепельницу: ее нагрели и изогнули в форме створки раковины. — Претенциозная несостоятельная чушь.

— Через десять лет кто-нибудь скажет то же о группе «Sex Pistols», — вступилась за подростков Кэти.

— Через десять лет нас не будет, так какая разница?

Все это было слишком глубоко для меня. Я решил перейти к делу, пока кто-нибудь не заговорил о Камю или Ницше. Я дал ему несколько плакатов, спросил, сколько нужно экземпляров, чтобы передать всему персоналу, и поинтересовался, что мы можем сделать лично для него. Он отверг предложение движением руки, как будто стряхивал пепел с сигареты. Пока я излагал наши проблемы, его лицо выражало глубокую скуку, потом и вовсе застыло, как бетонное, но внезапно, по непонятной мне причине, просветлело.

— Знаете, вы кажетесь мне знакомым. Вы из Бруклина? — спросил он.

— Шипсхед-бэй, потом Линкольн.

— Ты шутишь! Знаешь Тони Палоне?

— Тони-Пони, лучший игрок второй базы в истории малой лиги Южного Хайвея? Не-а, — подмигнул я, — «никогда о нем не слышал». Кто, ты думаешь, ишачил на первой базе, ловя его броски?

— Я его младший кузен Ники.

Мы вспомнили старые времена и соседей, поговорили о том, как Тони поживает во Флориде, где у него строительная компания. Я старался не думать, что «Sex Pistols» и «Dead Kennedys» могли бы счесть разговор о бейсболе и Бруклине подростковой чушью для белых мальчиков.

— Не беспокойтесь о своем брате! — Он обнял Кэти за плечи, как близкую родственницу. — Если он где-нибудь поблизости, я об этом услышу. Мо, дай мне свой номер телефона. Я раздам деньги нужным людям, а потом скажу, сколько ты еще должен. Не унывайте.

Кэти поблагодарила его и спросила, где уборная.

Ники заколебался:

— Уборная в «Грязном баре» — это как Берлин до и после войны, — сказал он, — но только хуже.

Зов природы притупил ее здравый смысл.

— Если я замечу доктора Менгеле, то позову Симона Везенталя.

Когда Кэти спустилась по лестнице, Ники зашептал:

— А что, если я найду этого парня и выяснится, что он не хочет «всплывать»? Ты знаешь, половина неудачников — там, наверху — наркоманы. Может, этот парень Патрик из их числа?

Я сказал ему, что он прав: Патрик действительно не хочет быть найденным, но я рассчитываю, что пристрастие местных аборигенов к героину нам поможет.

— Да наркоман за дозу сестру продаст. Ты думаешь, они будут колебаться, прежде чем выдать этого парнишку с потрохами?

Ники согласился. Если Патрик Майкл Малоуни выступает на этой сцене, его инкогнито скоро придет конец.

— Лучше мне пойти на вход, — сказал он. — Мы заберем Кэти по дороге.

Она ждала нас внизу лестницы. Ники хотел услышать ее впечатления от уборной «Грязного бара».

— Вы не сказали, что туалет у вас общий для мужчин и женщин. — Она погрозила ему пальцем. — Там не хватало Джоэля Грея и гитлерюгенд, поющих «Завтра принадлежит мне». Я была там единственной, кто использовал туалет по прямому назначению. В одном углу я видела этакую триаду, сплетенную, как спагетти в миске. Один парень загнал себе иглу в большой палец ноги, а три девицы готовили дозы кокаина на бумажках прямо над унитазом. Вам следует продавать майки с надписью: «Я выжил в уборной «Грязного бара».

Ники был в ужасе:

— Майки!

— Бесполезно! — хором отреагировали мы с Кэти.

Ники пожал мне руку и поцеловал Кэти в щеку.

Он вручил мне шесть пропусков в свое заведение, чтобы я использовал их по своему усмотрению.

Я чуть было сразу не вернул их ему, но потом передумал. Даже если я сам не буду в состоянии ими воспользоваться, думаю, они пригодятся. Мириам любит танцевать, а Ронни, ее узкобедрый муж, мог бы открыть практику в уборной.

Было уже почти три часа ночи, когда мы уходили оттуда, но толпа перед входом стала еще гуще, чем вначале. Не спрашивая ее согласия, я запихнул Кэти в такси, только что высадившее двух в дрезину пьяных девиц, которые рванули в сторону сточной канавы. Они оставили две бутылки водки на заднем сиденье в качестве сувениров. Я велел шоферу ехать на Хадсон-стрит.

Вокруг бара «У Пути» не было толпы, а моего нового дружка Джека не оказалось внутри. Задержался только Пит Парсон: у него был совсем больной вид, но он протирал щеткой пол. Он не расшаркался, увидев нас, но мобилизовал силы и улыбнулся, отпер дверь и ничего не сказал о позднем часе или своем похмелье.