Полет летучей мыши - Несбё Ю

Биргитта посмотрела на него поверх солнечных очков.

– Мне приятно слышать, что у моего мачо-копа когда-то были чувства. Хотя все в прошлом.

– В прошлом? Что ты имеешь в виду?

– Этот твой выстраданный роман давно закончился, и сколько бы переживаний в нем ни было, волноваться уже незачем.

Харри покачал головой:

– Неправда. Ты сама знаешь.

– Ну да. Все в порядке, Харри. Сейчас все в порядке. На один миг вспыхнуло – и все прошло. Рассказывай дальше. Если подробности будут слишком мучительны, я скажу. Потом я все равно отыграюсь, когда буду рассказывать свою историю. – Она с довольным видом погрузилась в теплый песок. – Я хотела сказать, истории.

Харри смахнул песок у нее со спины.

– Ты уверена, что не обгоришь? Такое солнце, а кожа у тебя…

– Это вы натирали меня кремом, помните, господин Холе?

– Я подумал, что солнце сейчас активное. Ладно, проехали. Просто не хочу, чтобы ты обгорела.

Харри посмотрел на ее нежную кожу. Когда он попросил Биргитту об услуге, та согласилась сразу же, без колебаний.

– Расслабься, папочка, и рассказывай дальше.

Вентилятор не работал.

– Черт, снова-здорово! – Уодкинс попытался его крутить. Бесполезно. Кусок алюминия и дохлая электроника.

– Брось, Ларри, – проворчал Маккормак. – Пусть Лора принесет новый. Сейчас не до таких пустяков. Ларри?

Уодкинс раздраженно отложил вентилятор.

– Все готово, сэр. В том районе у нас будет три автомобиля. На мисс Энквист – радиопередатчик с микрофоном, чтобы мы в любой момент знали, где она и что происходит. По плану, она приведет его к себе домой, где будем ждать мы – Хоули, Лебье и я сам, соответственно – в шкафу в спальне, на балконе и рядом с домом. Если что-то произойдет в машине или они поедут не туда, три наших автомобиля последуют за ними.

– Тактика?

Юн поправил очки.

– Ее задача – заставить его проговориться об убийствах, сэр. Возможно, припугнуть, сказать, что Ингер Холтер рассказывала ей о его сексуальных наклонностях, а она расскажет полиции. Может, он скорее себя выдаст, если будет уверен, что ей не уйти.

– Когда вмешаемся мы?

– Как только запишем на пленку достаточно доказательств. В худшем случае – когда он нападет.

– Риск?

– Конечно, не без этого, но человека так сразу не задушишь. Мы с нее глаз не спустим.

– А если он вооружен?

Юн пожал плечами:

– Исходя из того, что нам о нем известно, вряд ли у него окажется оружие, сэр.

Маккормак встал и начал расхаживать по комнате, хотя свободного места было мало. Харри он напомнил старого толстого леопарда, которого он в детстве видел в зоопарке. Клетка была такой маленькой, что задние лапы у него еще шли в одну сторону, когда передние поворачивались в другую. Вперед-назад. Вперед-назад.

– А что, если он захочет секса до разговоров?

– Она откажется. Скажет, что передумала, что говорила так, только чтобы достать морфия.

– И позволит ему уйти?

– Мы бы не лезли в воду, если бы не были уверены, что сможем поймать рыбу, сэр.

Маккормак закусил верхнюю губу:

– А почему она вызвалась?

Стало тихо.

– Потому что не любит насильников и убийц, – ответил Харри после долгой паузы. – Особенно если они убивают ее знакомых.

– А еще?

Последовала еще более долгая пауза.

– Потому что я ее попросил, – наконец сказал Харри.

– Можно тебя побеспокоить, Юн?

Юн Суэ поднял взгляд от монитора и улыбнулся:

– Sure, mate[94].

Харри сел в кресло. Прилежный китаец что-то печатал, одним глазом глядя на экран, а другим – на Харри.

– Никому не говори, Юн, но я не очень-то в это верю.

Юн перестал печатать.

– Я думаю, что Эванс Уайт – это ложный след, – продолжал Харри.

– Почему? – удивился Юн.

– Сложно объяснить, но кое-что не выходит у меня из головы. В больнице Эндрю пытался мне что-то сообщить. И еще раньше – тоже.

Харри замолчал. Юн понятливо кивнул.

– Он пытался объяснить, что решение ближе, чем мне кажется. Я полагаю, Эндрю по какой-то причине не мог сам арестовать виновного. Ему нужен был кто-то со стороны. Например, я, норвежец: как приехал, так и уеду. Когда я думал, что убийца – Отто Рехтнагель, то предполагал, что Эндрю не может задержать близкого друга. А теперь понимаю, что это кто-то другой.

Юн откашлялся:

– Я не говорил, Харри, но когда Эндрю разыскал того свидетеля, который в день убийства видел Эванса Уайта в Нимбине, я насторожился. А теперь думаю, что у Эндрю была другая причина прикрывать Уайта. Тот имел над ним власть. Он знал, что Эндрю – наркоман. И мог сделать так, чтобы его выгнали из полиции и посадили в тюрьму. Мне это не по душе, но что, если Эндрю и Уайт заключили договор, по которому Эндрю должен был защищать Уайта?

– Слишком сложно, Юн, но да, я тоже об этом думал. И отбросил эту версию. Вспомни: именно Эндрю помог нам вычислить и найти Уайта по фотографии.

– Да-а-а, – Юн почесал затылок карандашом. – Мы справились бы и сами, но потеряли бы время. Знаешь, как часто в таких случаях убийцей оказывается любовник? В пятидесяти восьми процентах из ста. После того как ты перевел письмо, Эндрю знал, что мы постараемся найти тайного возлюбленного Ингер Холтер. И если он хотел прикрывать Уайта, то вполне мог для виду помогать нам. Тебя, например, не удивило, что он по фотографии узнал город, по которому когда-то гулял, обкурившись?

– Возможно, Юн, не знаю. Все равно, не думаю, что из этого что-то выйдет. Хотя, может быть, убийца – действительно Эванс Уайт. Но если бы я так думал, ни за что не стал бы впутывать в это Биргитту.

– А кто же, по-твоему, убийца?

– В смысле, кого я подозреваю на этот раз?

Юн улыбнулся:

– Ну да.

Харри потер шею.

– Я уже дважды поднимал тревогу, Юн. Когда в третий раз кричишь «Волк!», тебе больше не верят. Так что теперь мне надо знать наверняка.

– А почему ты пришел ко мне, Харри? Почему не к кому-нибудь из начальства?

– Потому что ты можешь кое-что выяснить тайком. Так, чтобы никто не узнал.

– Чтобы никто не узнал?

– Знаю, звучит подозрительно. И знаю, тебе есть что терять – и больше, чем остальным. Но кроме тебя, Юн, мне никто не поможет. Ну как?

Юн пристально на него посмотрел:

– Это поможет найти убийцу, Харри?

– Надеюсь.

– «Браво», прием!

Щелчок.

– Рация работает как надо, – крикнул Лебье. – Как у вас?

– Нормально, – ответил Харри.

Он сидел на заправленной постели и смотрел на фотографию Биргитты на ночном столике. Фотографию с конфирмации. Такая юная, серьезная и непривычная – с кудряшками и без веснушек, которых, конечно, не видно из-за того, что фотографию передержали при съемке. Биргитта плохо получилась на этой фотографии. Она говорила, у нее есть и другая, которая может поднять настроение в трудные дни – мол, все не так плохо.

– Какой план? – крикнул Лебье из кухни.

– Через пятнадцать минут она выйдет из «Олбери». Там ребята закрепляют на ней передатчик.

– Ее довезут до Дарлингхерст-роуд?

– Нет. Мы не знаем, где именно сейчас Уайт. Он может увидеть, как она выходит из машины, и что-то заподозрить. Она пойдет пешком от «Олбери».

Послышался голос Уодкинса:

– Все отлично. Отсюда можно незаметно наблюдать за ними. Мы все время будем видеть девушку, Хоули. Где ты, Хоули?

– Здесь, сэр. Я услышал. Отлично, сэр.

– Как рация, Лебье?

– Контакт, сэр. Все на местах. Можно приступать.

Харри снова и снова все взвешивал. Находил «за» и «против». Спорил сам с собой. Пробовал смотреть под разными углами. И наконец решил: пусть думает что ей угодно, считает это банальностью, ребячеством, хитрой уловкой. Развернул принесенную им дикую красную розу и поставил в стакан на ночном столике, рядом с фотографией.

Потом задумался. Вдруг ее это будет раздражать? Что, если Эванс Уайт, увидев розу рядом с кроватью, станет задавать вопросы? Он осторожно потрогал шипы. Нет. Биргитта, наоборот, почувствует его поддержку, это придаст ей сил.

Он посмотрел на часы. Восемь.

– Эй, пора начинать! – крикнул он в гостиную.

Что-то было не так. Харри не слышал, что они говорят, но до него доносилось потрескивание рации в гостиной. Слишком часто. Все знали, что им делать, и если бы все шло по плану, так часто переговариваться было бы ни к чему.

– Черт, черт, черт! – выругался Уодкинс.

Лебье снял наушники и повернулся к Харри.

– Она не появляется, – сказал он.

– Что?

– Ровно в восемь пятнадцать она вышла из «Олбери». Оттуда до Кингз-Кросс не больше десяти минут ходьбы. Прошло уже двадцать пять.