Черная вдова, или Ученица Аль Капоне - Крамер Марина

Коваль молчала, никак не реагируя на эти нападки. Да и зачем? А Розан, сидя вечером у Марины на кухне и разглядывая газетный снимок места аварии, вдруг изрек:

– Что-то странно лежит эта машинка.

– В смысле? – не поняла Коваль, погруженная в свои мысли.

– Очень аккуратно, даже с трассы не сошла. Смотри, все словно рассчитано по сантиметрам, ювелирная работа.

– Ты хочешь сказать, что это подстроено? – удивилась она, подходя и тоже заглядывая в газету. – Но как?

– Уж не знаю, я там не был. Но при обычном раскладе и скорости ее должно было выбросить с трассы в кювет, – твердо сказал Розан.

Его слову вполне можно было доверять – Серега Розанов в свое время был неплохим автомобильным аферистом и проворачивал такие мероприятия, что в милиции за голову хватались. Кроме того, о машинах он знал почти все, свой «Чероки» не доверял никому, всегда возился с ним сам, изучил каждый винтик, каждую гаечку на ощупь. Марина задумалась, и тут раздался звонок.

– Да, Коваль.

– Какой официальный тон! Прям будто в офисе на звонок отвечаешь, – усмехнулся Малыш.

– Что тебе надо? Звонишь обвинить меня в своей аварии?

– Я не хуже твоего знаю, что ты не делала этого! – заорал он. – Почему ты считаешь меня сволочью?

– Как твое здоровье? – непроизвольно вырвалось у Коваль.

– Нормально! – усмехнулся он. – Теперь у меня шрам во весь лоб, как и у тебя.

Повисло молчание, но положить трубку первым никто из них не решался.

– Девочка моя, как ты живешь без меня? – наконец спросил Егор.

– Как жила.

– Тебе так лучше, легче?

– Не знаю. Я не думаю об этом. И… можно вопрос? – решилась Марина расставить все точки, раз уж так. – Ты спишь с ней?

– С кем? – не понял он.

– Не держи меня за дуру, не люблю!

– А как сама думаешь? Ведь я живой человек. Как и ты, кстати, моя дорогая! Я не сержусь на тебя за Карлоса, просто чтоб ты знала.

Марина аж задохнулась – ничего себе!

– При чем здесь…

– Не ври. Я знаю все и не сержусь. Возвращайся ко мне, я жду тебя в любое время. Целую тебя, моя девочка, – и он положил трубку.

– С ума сойти… – выдохнула Коваль растерянно. – И кто ж это меня заложил, интересно?

– Ты о чем? – откликнулся Розан.

– Прикинь, Малыш в курсе, что я сплю с «латиносом»!

– И что? Ты не живешь с Малышом – можешь делать все, что хочешь. А эта тачка мне все равно покоя не дает. Ну, не должна она была так лежать! – опять принялся за свое Розан.

– Ой, хватит, а? – сморщилась она, устав от его слишком пристального внимания к машине Егора. – Ведь просила! Это не наше дело, пусть разбирается сам.

– Ты не права! – возбужденно говорил Розан, меряя шагами каминную. – Не права! Если мы докажем, что это подстава, с тебя все слезут. Понимаешь?

– Я не хочу ввязываться в это. И тебе не советую. Говорю еще раз, для тех, кто не догнал, – это не наше дело. Кончай базар.

– Зря ты! – уперся он. – Это твой реальный шанс вернуть Малыша.

– А мне оно надо? Я его и не теряла, я просто ушла от него. Сама.

Серега смерил ее недоуменным взглядом и покачал головой:

– Доиграешься! Разведется он с тобой!

– Ты не понимаешь, да? Он УЖЕ со мной развелся, причем громко и по телевидению! Все, хватит. Я пошла спать.

Розан ушел к себе, а Марина переоделась и легла в постель, прихватив шоколадку, что делала крайне редко – не любила сладкого. Но сегодня захотелось снять стресс, а пить спиртное надоело. Малыш не винил ее в случившемся, он хорошо знал свою жену, знал, что она скорее умрет, чем сделает что-то во вред ему. Главное, что с ним ничего серьезного не случилось, он жив-здоров, а шрам… Что шрам – живет же Коваль как-то со своим.

Она никогда не желала Егору зла, любила его, и, что скрывать, до сих пор любит, ей без него плохо, она страшно скучает, хочет его и сходит от этого желания с ума. Но не вернется. Не простит публичного унижения и предательства.

Объевшись шоколадом до тошноты, Марина кое-как уснула. Ей опять снился Егор, ласкающий ее на столе в кабинете, она отдавала ему себя с удовольствием, отвечая на ласки со всей своей страстью. Утром все тело ныло от неудовлетворенного желания, и Коваль злилась и разве что не покусала никого. Весь день орала на подчиненных, под конец все просто пятый угол искали, включая Розана и телохранителей.

Нужно было срочно что-то сделать с этим, иначе завтра она рехнется или убьет кого-нибудь. Она снова позвонила Карлосу, и он, разумеется, не отказался помочь…

Озабоченная своими проблемами разного свойства, Марина и забыла, что в воскресенье – выборы. Розан напомнил, предложил даже свозить, но Коваль его обсмеяла:

– С каких пор наш «профсоюз» стал так политически активен?

Розан оскорбился в лучших чувствах:

– Нам жить под ними! Если ты, конечно, это еще помнишь!

– Я тебя умоляю! Запомни, дорогой, я не живу ни под кем! И не буду. Нужно уметь существовать параллельно, не пересекаясь интересами. Приходи вечером ко мне, посмотрим политическое шоу, запьем его коньяком, – пригласила Марина, и Серега согласился:

– Ладно, приду. А до этого я тебе еще нужен?

– Нет, отдыхай. Я хочу дома кое-что разобрать.

Полдня Коваль возилась в гардеробной, развешивая свои тряпки, прикасаться к которым не позволяла никому, и заодно перебрав весь запас белья и туфель. А уж этого добра у нее было…

Ближе к вечеру, велев приготовить ужин, она облачилась в черную майку и черные джинсы, собрала волосы в хвост и села ждать Розана. Тот явился около десяти с бутылкой «Хеннесси» и огромной упаковкой свежей марокканской клубники.

– На сладенькое потянуло? – поддела Марина, забирая у него из рук пакет.

– Не поверишь – обожрался сегодня пирожными до тошноты. Сына в кондитерскую водил, – вздохнув, сообщил Розан.

Сыну Розана было пять лет, с его матерью Серега не жил и почти не общался. Только деньгами помогал да, как сегодня, водил иногда пацаненка гулять. При их образе жизни дети – самая страшная вещь, которая в любой момент может превратиться в инструмент давления на тебя же. Почти все Маринины бойцы не были женаты, зато их «субботники» в саунах гремели на весь город, и все труднее становилось находить фирмы досуга, согласные отправлять к ним своих девочек…

Отужинав, они с Серегой уселись у огня в каминной, включили телевизор и стали ждать предварительных итогов, потягивая коньяк и болтая о жизни.

– Переживаешь? – поинтересовался он.

– Мне-то что? Пусть его лахудра переживает.

– Вредная ты баба, Коваль! – вздохнул Розан.

– Я не баба.

– Прости, забыл. Но все равно, ты б хоть позвонила ему, что ли…

– Слушай, это не входит в твои обязанности – учить меня, как жить, что делать, – разозлилась Марина. – Ты вообще очень много позволяешь себе в последнее время. Пора, видимо, прекратить игры в демократию, а то вы стали берега терять.

– Все-все-все, молчу! – поспешно согласился он. – Ты чего клубнику-то не ешь? Ведь любила раньше…

Коваль послушно сунула ягоду в рот, наслаждаясь заполнившим его соком.

– Знаешь, я вот подумал… А чего это у тебя подруг совсем нет? Даже странно.

– Просто есть женщины, которые не нуждаются в подругах, – пожала она плечами. – И потом, я баб не люблю, как и они меня, впрочем. Так еще со школы – у меня была внешность и характер, парни штабелями ложились, а девок это злило. Вот и подумай, легко ли было подруг заводить. А потом подруг заменили телохранители – Череп, Касьян, ты вот теперь. С вами проще.

Розан рассмеялся, отпил коньяк из рюмки и нерешительно спросил:

– Можешь, конечно, и не отвечать подружке, но все же… То, что говорили про тебя и Черепа – это правда или так, гон?

Марина помолчала, закурив, а потом подумала, что нужно рассказать, хватит носить в себе.

– Разве ты и сам не знаешь? С Олегом у меня было все. Он сначала просто охранял меня, а потом… Я пришла к нему, сама захотела. Если бы знала, что этим приговорю его, остановилась бы, конечно. Мы провели безумный год, он влюбился, а я… В тот момент я не могла ничем ему ответить, сейчас жалею, что не притворилась хотя бы. Он умер с мыслью о том, что я его не люблю. Я до сих пор ненавижу себя за это. Ты помнишь, Серега, как он умирал? – жестко спросила она, глядя на притихшего Розана. – Ведь ты был там? Он смотрел на меня, а я не могла даже подойти и поцеловать его перед смертью. Мастиф тогда хотел шоу устроить – помнишь, предлагал мне. Я вот думаю – а если бы я согласилась, что было бы?

– Череп не позволил бы тебе, – уверенно сказал Розан. – Он не стал бы смотреть, как унижает тебя этот старый козел, не стал бы в этом участвовать. Он ведь действительно тебя любил. Я помню, как он бесился, когда ты к Малышу поехала, чуть джип свой не разнес на фиг. Сидел у колеса и курил одну за другой, я подошел – мол, ты чего, Череп? А он мне: знаешь, братуха, как болит сердце, ведь она девочка совсем, ей жить еще и жить, а она с нами в одном дерьме, и конец у нее такой же, как у нас, а, может, и похуже еще, потому что – девка. Я не понял тогда, о чем он, а теперь понимаю. И еще почему-то помню, как он тебе клубнику покупал, в любое время, из-под земли мог достать, лишь бы тебе приятное сделать. И я вот сегодня…