Проигравший получает все - Литвиновы Анна и Сергей

В Любочкиной квартире турника не было, и мне пришлось ограничиться отжиманиями. На тридцать шестом из спальни выглянула удивленная Люба:

– Пашик, ты чего – перепил?

Она привыкла к тому, что во время наших с ней нечастых встреч мы долго спим после бурной ночи, потом неспешно завтракаем и опять возвращаемся к приятным упражнениям…

Я элегантным прыжком вскочил с пола и поцеловал ей руку, от чего Люба удивилась еще больше:

– Спешу на работу, моя госпожа!

– Так суббота же!

– Частный бизнес не знает выходных. Сейчас прыгну в метро, и… – я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более трагически.

– Только не говори, что у тебя опять отобрали права, – засмеялась всесильная Любаша (она уже не раз избавляла меня от нудных визитов в гаишную группу разбора).

– Хуже. У меня отобрали машину. Ты одолжишь мне свою?

– Ну ты хам… – восхищенно протянула Любочка, доставая техпаспорт своей заслуженной «шестерки».

Судя по всему, этой ночью я оказался на высоте не только в разборках с бандитами.

У метро «Кузьминки» я купил сосиску в тесте и венок. Сосиска стоила червонец, а лиловый пластмассовый цветок в окружении нескольких лавровых листочков потянул на двести рублей. Я попытался поторговаться, но продавщица была непреклонна: «Все равно больше нигде не найдешь». Я со вздохом протянул ей две сотни, представляя строку в счете для моей клиентки: «Венок кладбищенский, одна штука». Но без этой мрачной чертовины мне никак было не обойтись.

Я оставил машину на Сормовской улице. На кладбище было пустынно – прекрасное субботнее утро, как видно, не способствовало желанию граждан посетить сие скорбное место. Побирушки, сидящие у ворот, наперебой принялись клянчить у меня на выпивку «за упокой души». Я раздал им всю имевшуюся в кармане мелочь и бодро зашагал по аллее. Интересно, действительно ли здесь существует двухэтажный белый дом? Если нет – я успею показаться в Склифе сразу после утреннего обхода и еще раз промыть Валентину Ященко мозги. Побирушки смотрели мне вслед, и я старался идти как можно увереннее – ища глазами, куда мне свернуть, чтобы оказаться поближе к улице Скрябина. Очень скоро я остался совсем один – на Кузьминском кладбище уже давно хоронят только по специальному разрешению, поэтому народу здесь мало. Над головой кружили потревоженные вороны, фотографии с памятников вопросительно смотрели на меня. Я свернул с аллеи и теперь пробирался между плотными рядами могил. Венок казался все тяжелее и тяжелее, я продел в него руку и повесил на плечо.

Белый двухэтажный дом обнаружился на самой окраине кладбища, где была непролазная грязь. Сам дом выглядел поганенько – некрашеный фасад и облупленные окна. Зато защищен он был капитально – высокий металлический забор с литыми штырями на верхушке. По верхней кромке плетутся три ряда колючей проволоки.

Я присмотрелся внимательней – точно такую же проволоку я видел у крутого авторитета Мутного. Тогда его обвинили в том, что он покалечил соседского мальчишку, который рискнул перелезть через забор, не зная, что по проволоке пропущен ток высокого напряжения.

М-да, такую крепость мне в одиночку не взять. Я медленно пошел вдоль забора, надеясь увидеть ворота или хотя бы табличку, из которой бы явствовало, что за таинственная организация устроилась на окраине Кузьминского кладбища. По пути я делал вид, что ищу нужную мне могилу – под крышей дома я приметил глазок телекамеры.

В некоторых местах могилы подбирались вплотную к забору и мне приходилось балансировать, цепляясь за ограды. Забор казался нескончаемым.

Впереди я приметил небольшую – деревьев на тридцать – липовую рощицу, которую почему-то не пустили под похоронные дела. По моим прикидкам, камера рощу «не видела», и я мог бы попробовать влезть на забор и заглянуть внутрь.

Я подправил проклятый венок, решительно вошел под сень деревьев – и нос к носу столкнулся с двумя амбалами. Их род занятий был совершенно очевиден – точно такие же ребята гнались вчера за нами на угнанном «Мерседесе». И пытали меня в моей квартире на Пушкинской.

Амбалы решительно двинулись мне навстречу и задали единственный, очень короткий вопрос:

– Ну?

Я снял с плеча венок и ответствовал:

– А че «ну»?

– Х. – .и ищешь?

– Деда ищу. Десять лет на могилке не был – забыл…

Хорошо, что я был настороже и успел уклониться от удара – кулак одного из «быков» лишь слегка задел меня по скуле. Я отпрыгнул в сторону и заканючил:

– Вы что, ребятки? Че я сделал-то?

– Вали отсюда, могильщик… Не хрен тут шляться…

Я поспешно – на всякий случай боком – двинулся прочь из рощи, бормоча себе под нос:

– Да где ж мне искать-то эту могилу?

Амбалы внимательно смотрели вслед. Поэтомy мне пришлось изображать бурную радость у первого мало-мальски подходящего памятника с фотографией седого бородача.

Я поспешно вышел с кладбища и сел в машину. Пожалуй, гражданин Ященко в Склифе не соврал…

«Какие ветреники! Какие разгильдяи! – весело думала Татьяна о своих, бывших поклонниках. – Не успела я на несколько месяцев уехать в Париж, как они сразу же пошли по бабам! И все каких-то малолеток себе подбирают! Что Дима соплюшку на свою голову нашел, теперь и этот – какой-то детский сад в ресторан притащил».

Они втроем сидели за столиком на веранде. Игорь – смущенный, а особа – смертельно обиженная. Таня рассмотрела ее тщательно наточенные коготки и прическу, покрытую тонной лака, – видно, девочка всерьез настроилась на шикарную встречу в ресторане тет-а-тет с Игорьком…

– Детка, успокойся, Игорек – твой. От этих Таниных слов Игорь загрустил еще больше. А она продолжала:

– У меня к тебе срочное дело. Чем быстрей решишь – тем быстрей освободишься.

Таня знала, какой тон нужно брать в разговорах с Печальным Гариком. С ним нужно говорить авторитетно и решительно, а иначе ничего не добьешься. Вон юная особа смотрит ласково да сюсюкает – значит, он пошлет ее на все четыре стороны при первой удобной возможности, Татьяна протянула Игорю листок бумаги:

– Что такое got mmtel? Гарик мгновенно ответил:

– Это провайдер Интернета. Один из самых крупных в России. У нас почти все через него в сеть выходят.

Та-ак…

Таня мгновенно вспомнила Диминого приятеля Сашу из редакции «Молодежных вестей» и его ехидное: «Наш юный гений полагал, что между рукой и бумагой должно существовать притяжение… мистическая связь…»

ДИМА НИКОГДА НЕ ПИСАЛ НА КОМПЬЮТЕРЕ!

У НЕГО НЕ БЫЛО КОМПЬЮТЕРА!

Однако девятого августа он со своего телефона выходил в Интернет. Так следовало из распечатки, которую ей дали любительницы мексиканских сериалов с телефонной станции.