Ideal жертвы - Литвиновы Анна и Сергей

Константин спросил у меня:

– К тому мосту, – он указал на деревянный переход над водами Кирсановки, – можно подъехать с противоположной стороны?

– Да, – кивнула я, – там проселочная дорога.

– Тогда нам подходит, – задумчиво процедил он.

– Для чего?

– Для обмена пленными.

Не медля ни минуты, он вытащил из кармана мобильный телефон. Набрал номер.

– Арсений? – Сказал в трубку. – У меня есть для тебя хорошая новость. Твоя дочка жива и здорова. Пока жива и здорова.

Телефон откликнулся гневной тирадой. Слов карлика я не смогла разобрать.

– Да, она у меня, – небрежно молвил Костя. – Я готов отдать ее тебе – но в обмен на Максима. Что значит, какого Максима? Сына Лилии... Не перебивай, лучше послушай мои условия... И не надо меня пугать ... В милицию ты не пойдешь, потому что сам преступник... А твои бандиты пусть отдыхают, приедешь на встречу вдвоем, только ты и мальчик... Итак, ты готов слушать?.. В десяти километрах от Кирсановки есть мост...

...Они договорились, что передача заложников состоится через два часа на том самом хлипком мосту.

Константин настаивал, что он вместе с Анжелой пойдет на встречу один, а я с вершины Хмельного холма буду его страховать. Однако я решительно воспротивилась. Я хотела первой увидеть своего Максимушку и обнять его. Мой любовник и сообщник (любовник ли? сообщник ли?) устал со мной спорить и махнул рукой. В итоге мы условились, что он останется на холме, а я поеду на разбитой угнанной машине к мосту вместе с девчонкой. Мы с Костей будем на постоянной мобильной связи. Если он вдруг заметит, что директор с Максимкой прибыли на встречу не одни, а с подручными или милицией, мы с Анжелой должны немедленно бежать.

В оставшееся до встречи время я не могла найти себе места. Сердце мое колотилось как сумасшедшее. Костя понимал мое состояние и не трогал меня. Сам же он довольно беззаботно затеял игру с Анжелой. Они жгли костер и ловили божьих коровок. Что за тепличная девчонка – она даже не знает присказки, которую мой Максимушка бормотал уже в два годика: «Божья коровка, полети на небо, принеси нам хлеба, черного и белого, только не горелого...» Она не знает того, что уже знал мой мальчик: божью коровку нельзя давить, а надо посадить на ладонь и ждать, когда она расправит крылышки и улетит на небо... Как самозабвенно играл с букашками прошлой весной Максим... О чем бы я ни думала, мои мысли все равно возвращались к сыну...

Наконец, условленный час настал.

Внешне я казалась спокойной, но внутри у меня все колотилось. Анжела никак не хотела отрываться от Кости – кажется, он оказался первым человеком в ее жизни, который ничего от нее не требовал, не воспитывал ее, а просто играл. Когда я сажала девочку в машину, она даже расплакалась.

Я включила свой сотовый, Костя набрал мой номер. Никакого «хэндс-фри» у меня не было, и я зажала трубку плечом. Костя шептал мне в самое ухо:

– Все будет хорошо, Лилечка... Будь спокойна, все будет хорошо...

На миг я отвлеклась от дороги, потому что его бормотание показалось мне очень сексуальным, словно он уговаривал меня не бояться с ним переспать... Впрочем, эти мысли быстро вылетели у меня из головы – как и думы о том, что мне вот-вот предстоит совершить. Я действительно преувеличила свои способности водить машину. Иномарка в моих руках то и дело глохла, ухала в ямы, скрежетала по проселку днищем. Когда мне наконец удалось набрать приличную скорость – километров сорок, – на крутом повороте автомобиль чуть не вылетел на обочину.

В итоге, когда в ухе у меня снова зазвучал Костин голос (каким-то чудом мне удалось не уронить мобильник), я еще не подъехала к заветному мосту.

– Они на подходе... – проговорил он. Сердце мое сжалось от страха. – Машина одна, директорская... Никого больше не наблюдаю... Так... Сейчас они выходят из нее... Действительно, их только двое... Директор и твой сын... Черт!

– Что такое?! – выкрикнула я.

– Стекла машины тонированы. Я не вижу, есть ли в ней еще кто-нибудь. Остановись! – скомандовал он мне. – Подожди! Я позвоню ему и потом снова выйду с тобой на связь.

В трубке раздались короткие гудки. Я затормозила. До мостика оставалось метров триста. Я прекрасно видела лимузин на другом берегу. Рядом с ним стоял седой карлик и держал за ручку моего сына. Я стала молиться, чтобы все обошлось, чтобы все прошло как надо, и мой Максимушка снова оказался со мной.

Карлик, я видела, отпустил руку сына и – наверное, подчиняясь приказам Кости – распахнул все дверцы своей иномарки.

Через минуту мне снова позвонил Константин:

– Все чисто. Можете ехать.

Я не помню, как мы добрались до места, не помню, как выгружала из машины Анжелу, как дети шли по мостику навстречу друг другу... Зато помню счастье, которое охватило меня, когда я схватила Максимушку в объятия, стала его ощупывать, заглядывать ему в лицо: цел ли, здоров? – и при этом реветь белугой...

Способа, чтобы отомстить Старцеву – изящно и одновременно жестко, в стиле женщины-вамп – мне придумать так и не удалось. Я, конечно, попыталась подпортить ему репутацию в глазах отдыхающих дамочек. Обмолвилась тут, шепнула там: Георгий Семенович, мол, врач никуда не годный и лично мне от его сеансов только хуже стало. Но сплетничать я не умею, да и знакомых в «Ариадне» у меня мало, поэтому то были мелкие укусы. К тому же я нарвалась: одна из недавно прибывших богатых стервочек в ответ на мои предостережения окинула меня пренебрежительным взглядом и припечатала:

– Что вы жалуетесь, милочка? Сами виноваты, что так себя запустили. С вашим весом уже никакое кодирование не поможет.

Хотя я в «Ариадне» явно похорошела и уже скинула семь кило! Представляю, какой тушей я выглядела, когда только приехала сюда.

...И я решила: в оставшиеся до конца моей путевки десять дней взяться за себя по максимуму. Шейпинг на износ, плавание до мушек в глазах, массаж – и, конечно, сеансы у психотерапевта. Пусть не у столь знаменитого, как Старцев, и танцевать со мной в ресторане новый врач вряд ли будет – но если поможет еще хотя бы пяток килограммов сбросить, уже хорошо.

Едва оклемавшись от дикого похмелья и неожиданной встречи в парке с Костей, я отправилась на рецепцию, и потребовала выделить мне лучшего из имеющихся в санатории психотерапевтов.

– Что случилось, Изабель Николаевна? – вскинула брови девушка за стойкой. – Вы же у самого Старцева наблюдались! Чем он вас не устроил?

Рассказывать, что тот меня просто выгнал, я сочла неразумным. И, изо всех сил стараясь, чтобы это звучало с пренебрежением, произнесла:

– Надменный. Неприветливый. Прием ведет всегда впопыхах. Некомпетентный, несмотря на все свои регалии. И доверия не вызывает. Достаточно?

– Да, да, конечно, – смутилась девица, – но это первый подобный отзыв...

– Ну, почему же первый, – светски улыбнулась я. – Катя Карелина – которую здесь все Катюхой называют – тоже очень Старцевым недовольна...

– Неужели? Что ж, спасибо за предупреждение, мы обязательно возьмем ситуацию под контроль, – пообещала девчонка.

И записала меня на следующий день на прием к другому врачу – в этот раз к женщине. Раньше-то я всегда считала, что хорошими психотерапевтами могут быть только мужчины, но случай со Старцевым доказал, что это далеко не так.

...Новая докторша меня не разочаровала – молодая, глаза горят, голос строгий, речь правильная, дала несколько очень дельных советов, как относиться к своему питанию. Единственное, что меня разочаровало: врачиха оказалась неорганизованной. В конце приема вдруг ахнула:

– Ой, как же я забыла?! Мне ведь надо было вашу медицинскую карту у Старцева забрать!

И вскочила:

– Подождите, пожалуйста, ладно? Я сейчас принесу...

Личной медсестры, которую можно было отправить с поручением, у молодой докторицы, в отличие от маститого Старцева, не было.

Я даже подумать не успела, как вдруг у меня вырвалось:

– Да что вам бегать? Давайте, я сама.

Докторша отказываться не стала:

– Правда? Принесете? Ой, спасибо вам.

И я – признаться, не без радости – поспешила в кабинет Георгия Семеновича. Мне хотелось, чтобы тот убедился: я вовсе не страдаю, неплохо выгляжу и продолжаю худеть и без всякого его кодирования. Пусть видит, что я не переживаю из-за того, что больше не лечусь под его гениальным руководством, а нашла себе другого врача. Да еще одна мысль у меня по пути возникла...

...Когда я ворвалась во владения Старцева (злая медсестра Зоя в предбаннике, по счастью, отсутствовала, и пациентов в кабинете доктора тоже не было), сразу выпалила:

– Ну, как дела, Георгий Семенович?

Доктор оторвался от чтения каких-то бумаг, в изобилии раскиданных на столе, вскинул на меня угольки своих глаз, холодно произнес:

– Что ты хочешь, Бэла?

Я с немалым удовольствием отметила, что выглядит он неважно: совсем старый, кожа отдает желтизной, под глазами залегли тени.