Ideal жертвы - Литвиновы Анна и Сергей

...Отец же, увидев, что я расстроилась, аж руками замахал:

– Бэла, милая, ты только не обижайся! Я вовсе не собираюсь читать тебе мораль! Просто моя сестра ездила, очень хвалила...

И он рассказал мне про санаторий «Ариадна».

– Вернулась – я ее просто не узнал. Похудела, похорошела, глаза светятся! Кожа стала, как у девочки. И довольна чрезвычайно. Говорит, отличные врачи, грамотные инструкторы, шикарные условия. А главное: за месяц она больше двадцати килограммов сбросила! Безо всяких, как говорит, усилий! Всего лишь диета, да шейпинг, и пилюли какие-то, вроде витаминчиков. Даже удивительно, что все это – у нас в России.

Я слушала его, скептически вздернув бровь. Но чем горячее отец рассказывал, тем больше мне его идея нравилась.

– Ты еще вот о чем подумай! – продолжал он. – Решила, я не вижу, не понял: тебе в нашем обществе тяжело, непривычно... А санаторий этот – чем не тренировка? Туда ведь, сестра рассказывала, многие светские дамы ездят. Из Питера, из столицы. Вот и пообвыкнешься немного, притрешься. Поймешь, что они за люди, о чем с ними надо говорить... Но главное, конечно: приведешь себя в форму, похудеешь, подтянешь мышцы. И вернешься – настоящей королевой.

Действительно, это звучало заманчиво.

Я пробормотала:

– Да, у меня как раз и отпуск подходит. Только стоит этот твой санаторий, наверно, запредельно...

– Ну, деньги в данном вопросе мелочь, – заверил отец.

И по его радостному, что я согласилась, лицу, я поняла: оплатить дорогущую путевку он посчитает за счастье.

Я приехала на новую работу в понедельник утром. Санаторий ограждала настоящая крепостная стена. Хмурый охранник на проходной долго и подозрительно разглядывал мой паспорт, наконец неохотно разрешил:

– Проходи.

За спиной захлопнулась тяжелая железная дверь.

«Будто в тюрьму попала», – мелькнуло у меня.

Впрочем, я тут же отогнала дурацкие мысли. При чем здесь тюрьма, если такая красота кругом? Белоснежные корпуса. Ухоженный парк с экзотическими растениями и фонтанами. Бассейн со стеклянными стенами. Просто не верилось, что всего в пятнадцати километрах отсюда находится наша убогая Кирсановка с ее разбитыми улицами и горячей водой раз в день, с шести до восьми утра. А тут все как в фильме про жизнь богачей. И люди расхаживают совсем другие. У нас в городишке у всех лица мрачные, зубы сжаты. А здесь идет по дорожке девица, молодая, не старше меня, но уже толстенная, и обручального кольца нет, и на лицо совсем не красавица. Но улыбается и сама себе, и всем вокруг. Хотя... Может, если б я жила, как она, тоже бы веселилась.

Когда я проходила мимо жилого корпуса, меня разобрало любопытство. Увидела, что в одной из комнат шторы не задернуты, и не удержалась, решила посмотреть. Влезла на приступок, уцепилась за подоконник, заглянула внутрь. Ну ничего себе! Кровать под балдахином, мебель красного дерева, на полу – пушистый ковер, по стенам картины в роскошных золоченых рамах. На столе ваза, полная фруктов, включая экзотические манго (мой Максимка давно мечтает их попробовать). А подле вазы валяются серьги, два кольца, ожерелье – явно золотые, массивные, с вкраплениями бриллиантов...

Я спрыгнула с приступка. Взгляд упал на мое собственное золото – крошечную полоску на безымянном пальце. То был единственный подарок моего непутевого Юрика. Я в свое время очень радовалась колечку и не сомневалась: это только начало, дальше золота у меня будет много, и от раза к разу все роскошнее. Однако больше драгоценности он не дарил – только цветочки иногда, – а потом кончились и они, и Юрик меня и вовсе бросил... Когда же Максимка только появился на свет и денег не хватало даже на то, чтобы купить ему коляску, я попыталась подарок продать. Но в ювелирном надо мной откровенно посмеялись. Сказали, что могут, конечно, взять на комиссию, только денег я выручу от силы на одно колясочное колесо...

И я снова порадовалась, что теперь работаю в таком шикарном месте и моими клиентками будут обеспеченные, уверенные в себе дамы. Когда ты крутишься среди богачей, всегда есть шанс, что и сама впрыгнешь в их круг. А разбогатеть, врать не буду, я давно мечтала. Только как может разбогатеть женщина без мужа, без образования, да еще и с ребенком на руках? Когда Максимка родился, я вообще едва с голоду не померла. Спасибо, Колян помог, мой несостоявшийся ухажер. Тот хоть и тупой, и оскорбила я его, а оказался незлопамятный. Пока я была при Юре, мы с ним, конечно, не виделась, про Коляна только слухи доходили. Будто он поменял работу в автосервисе на бандитские дела, появились денежки, и якобы собирался жениться на какой-то девчонке, да в последний момент все сорвалось.

Однажды Николай вдруг явился ко мне с цветами. И когда увидел, что Максимке не то что на фрукты, на творожок не хватает, тут же взялся нам покровительствовать. Подкидывал деньжат безо всякой, конечно, отдачи. Возил, когда надо, в поликлинику. Только каждый раз язвил: «Говорил я тебе, что твой Юрик – хмырь еще тот? А ты не верила...»

И возразить ему было нечего.

Но, может, я разбогатею здесь – в «Ариадне»?

...До инструктажа еще оставалось время, и я успела по пути в административный корпус в столовую заглянуть. Тоже шикарное местечко: белоснежные скатерти, серебряные солонки, удобные мягкие стулья. А запахи вообще райские. Совершенно домашней яичницей пахло. И свежим беконом. И теплыми, только что выпеченными булочками. Сразу в животе заурчало – утром-то было не до завтрака, выпила наскоро чашку чая и помчалась на автобус. Народу в столовой пока не наблюдалось – половина девятого утра, по здешним меркам, наверно, рано. Очень хотелось подойти к стойке, где без всякого надзора исходили паром румяные булки, и стянуть хотя бы одну, но я удержалась. Вот доложусь, что приехала, заселюсь в комнату – и отправлюсь завтракать уже на законных основаниях.

В административный корпус я явилась точно, как приказал Константин: к девяти. И прямо на пороге столкнулась с каким-то шкафом. Мужик тянул кило на сто пятьдесят, не меньше. Сплошные мышцы, а голова малюсенькая, как у динозавра. И глаза змеиные. Он сурово взглянул мне в лицо:

– Лиля Бодрова – это ты?

– Да.

– Пошли.

И стальными пальцами схватил меня выше локтя.

– Эй, дядя! – возмутилась я. – Я вообще-то на инструктаж пришла, а не в милицию!

– Будет тебе щаз инструктаж... – пробурчал он.

И буквально поволок меня за собой по коридору. Сердце упало. Что случилось? Может, из того номера, куда я заглядывала, украли золото?..

– Полегче! – обратилась я к охраннику. – Ты мне сейчас руку сломаешь!

– И надо бы, – проскрипел он.

Но хватку ослабил. Я разглядела, что на его черный пиджак пришпилен бейдж: «КИРИЛЛ МИНИН, СЛУЖБА ОХРАНЫ, СТАРШИЙ СМЕНЫ». Ничего хорошего это не предвещало.

Мы ввалились в огромный кабинет. Здесь нас ждали. Какой-то седовласый, крошечного росточка дядька. И, о счастье, Константин Сергеевич. Сейчас, в свете раннего утра, он показался мне еще красивее. Мягкий взгляд синих глаз. Точеный нос. Тонкие, благородного абриса губы. Такой прекрасный – но такой недоступный. И как же мне хотелось быть с ним рядом! Рядом – во всех смыслах. Только сейчас я особенно остро почувствовала, что мы принадлежим к разным мирам. Он – начальник отдела кадров, а меня, как шелудивую собаку, волочет охранник...

Я сердито стряхнула со своего плеча руку динозавра Кирюхи и возмущенно произнесла:

– Что вы себе позволяете? Я...

– Сядь, – перебил меня седовласый.

Черные угольки глаз сверкали, низкий, бархатный голос завораживал. Я послушно упала в кресло.

– Вы кто? – пробормотала я.

Вместо него ответил Константин Сергеевич:

– Это, Лилечка, Арсений Арсеньевич. Директор нашего санатория.

– Очень приятно... – начала я, но коротышка перебил:

– Еще раз себе такое позволишь – уволю.

Директор сделал зловещую паузу. Я молчала.

– ...Сразу бы выгнал, да за тебя Константин Сергеевич попросил, – с сожалением закончил он. – Поэтому на первый раз прощаю.

Я метнула на моего ангела-хранителя благодарный взгляд, но Костя – мой Костя! – смотрел не на меня. Он что-то разглядывал за окном и в свете весеннего солнышка казался совершенным, будто античная статуя. Я особенно остро почувствовала, что хочу его, немедленно, хочу всего, от кончиков длинных пальцев до синих глаз...

А седовласый совсем уж грубо закончил:

– Еще раз в чужой номер заглянешь – будешь бабки платить. За вмешательство в частную жизнь. И в гостевую столовую тоже больше ни ногой. Поняла?

И дальше еще долго разорялся все в том же духе. Что персонал – это словечко он произносил с особенным удовольствием – должен вести себя тише воды ниже травы. С постояльцами ни в какие контакты, кроме как по работе, не вступать. По санаторному парку без дела не разгуливать. В бассейн ходить только до семи утра или после десяти вечера, когда никого из гостей там нет. Кушать тоже не вместе с клиентами, а в отдельном помещении, без всяких, как я поняла, скатертей.