Печать фараона - Солнцева Наталья

- Пора уходить, - прошептал он непослушными от холода губами.

Но как, куда двигаться? Вниз? Исключено. Вверх? Далеко не лучший вариант. Смирнов, потоптавшись, нащупал ногами опору - там, где он стоит, наверное, есть узкая боковая терраса, уступ: по нему и придется идти.

Он осмотрелся - темнело, снег летел в лицо, набивался за воротник, ветер крепчал. Медлить не стоит! Пришлось достать из кармана нож, на всякий случай. Не ледоруб, но поможет в критической ситуации. Собравшись с духом, сыщик решился и сделал несколько шагов по уступу… Вьюга взвыла, налетела раненым зверем, ударила в спину. Будто чья-то невидимая рука с размаху толкнула Смирнова вниз, он еще успел повернуться, взмахнул ножом, пытаясь закрепиться… неудачно, потерял равновесие и полетел, взметая белые клубы, увлекая за собою целые пласты нетронутого, девственного снега…

Рана на теле Стаса заживала быстро, буквально по часам, чего нельзя было сказать о ране душевной.

Как и всякий обычный человек, не привыкший к экстремальным ситуациям, живущий размеренной, предсказуемой и относительно безопасной жизнью, после покушения он впал в состояние шока, сменившееся апатией. Вообще-то жителя такого мегаполиса, как Москва, опасности подстерегают на каждом шагу - техногенные и транспортные аварии, климатические отклонения, плохая экология, постоянный стресс, угроза криминального нападения, к которой в последнее время прибавился терроризм, - все это Стас понимал. Если учесть еще вирусы и другие болезни, в любой момент способные поразить организм человека и разрушить его здоровье, картина вырисовывается печальная, даже трагическая.

Но городской обитатель оказался закаленным и стойким, привыкшим выдерживать физические и психические нагрузки, дышать отравленным воздухом, поглощать некачественную пищу, противостоять болезням и не замечать нависших над ним опасностей. Жители городов выработали своеобразный иммунитет, невосприимчивость к тотальной угрозе.

До некоторых пор Стас не задумывался, что конкретно с ним может произойти нечто страшное и… необъяснимое с точки зрения обывателя, - а попросту, кто-то захочет его убить! Прямо в метро, куда ежедневно спускаются тысячи людей, чтобы добраться до работы или до дома, в театр, в парк, на рынок… куда угодно. А главное, за что его, Стаса Киселева, убивать? По каким таким причинам другой человек решил свести с ним счеты? Кому Стас перешел дорогу? Собственного бизнеса он не вел, на чужих женщин не заглядывался, ни с кем серьезно не ссорился, от политики старался держаться подальше. Неужели… существует-таки проклятие, которое способно наслать на любого из нас даже древнее, забытое божество? Молох, например. Смешно? Это пока смерть не подойдет вплотную, не обдаст мертвящим холодом и не заглянет в глаза. Тут-то спасует любой оптимист, скептик, любой Фома неверующий прикусит язык.

- Хорошо рассуждать о таких вещах, когда они не касаются непосредственно тебя, - шептал, глядя в потолок, господин Киселев.

Самое странное, он даже не помнил удара, едва не отнявшего у него жизнь. В первый момент боли не было, только толчок развязного, крикливого мужика, так не понравившегося ему. А ведь не окажись рядом того буяна и скандалиста с громоздким, тяжелым рюкзачищем на спине, лежать бы Стасу не в своей комнате, куда мать, вытирая слезы, приносит ему в постель бульончик и котлетки, а на кладбище, в твердой, промерзшей насквозь земле.

«Где бы я был сейчас? - думал Стас. - Не застывшее, тронутое разложением тело, неподвижное и бледное, холодное, а - я? Витал бы, никому не видимый, в больничной палате? В морге? В своей квартире? Над городом? Над кладбищем, среди крестов и памятников? Что бы я делал? Предстал бы перед Высшим Судом? Перед Господом? Давал бы отчет о содеянном мною? Но как я жил? Стыдно признаться - пусто, бессмысленно, бесцельно. Вставал по утрам, ел, пил, ходил на работу, развлекался… Чем я развлекался? Строил из себя столичного денди перед провинциальными девчонками! Позорище. Я даже не любил никого. На что потратил я треть из отведенных мне лет? На ленивое движение по карьерной лестнице, на вялые потуги заработать денег, на дурацкие похождения по различным сомнительным тусовкам? Какие тайны я успел постичь?

Я играл… начал играть еще в школе, делая вид разочарованного циника; занятия спортом были для меня поводом покрасоваться перед другими. Когда мне это надоело, я бросил спорт. Я продолжал то же в институте, без интереса ходил на лекции и писал курсовые. Получил работу по протекции отца, без интереса исполнял поручения начальника, сам стал руководителем. Я играл перед девушками, но городские красавицы быстро мне наскучили, и я взялся за провинциалок. Перед ними я мог блеснуть, им я мог оказывать покровительство! Жалкая забава несостоявшейся личности, которой для самоутверждения необходимо чье-то восхищение и чья-то оценка. Когда пропала Марина, я даже перед сыщиком вел идиотскую игру этакого барина, заказчика его услуг. Я продолжал пускать пыль в глаза несчастной Веронике, выросшей в детском доме… Я рисовался, преувеличивая свои суеверные страхи и напуская туману с этим Молохом! И доигрался. Я наконец получил оплеуху из той таинственной, непостижимой среды, из того непонятного мне мира, куда я сунулся для придания себе вида человека, следующего модным нынче путем духовных исканий. Я вторгся в сферу, где властвуют иные законы… и мне теперь нет спасения».

- Я что… продал душу дьяволу? - в ужасе прошептал Стас и почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. - Это произошло так… легко и незаметно… я даже не успел ничего сообразить. Совсем просто, буднично можно перейти эту страшную, зыбкую грань, за которой раскрывается адская пропасть! Вот оно, началось… попытка убить меня в метро - первая ласточка, возвещающая, что не только судьба девушек - Марины и Вероники - уже предрешена, но и моя собственная. Убийца промахнулся. Не предупреждение ли это, не шанс ли, не протягиваемая ли незримым ангелом-хранителем рука помощи? Не указание ли, что тот, кто не стремится вверх, непременно покатится вниз, тем стремительнее, чем глубже мера его непонимания? О, моя несостоявшаяся смерть - возможно, отсрочка, данная для исправления. Если я не воспользуюсь ею…

Тут мысли его пришли в сумбур, по телу прокатилась дрожь, дыхание стеснилось, рана в боку заныла.

Стас не имел представления, как ему разорвать невольное соглашение с кровожадным Ваалом-Молохом… Люцифером, Вельзевулом… у которого множество имен и ликов. Неужто одного только любопытства, желания похвалиться своими оригинальными воззрениями перед двумя приезжими девчонками достаточно, чтобы навеки утратить свободу и спасение души?

«Не лукавь, Стас, - поправил его внутренний голос. - То было не любопытство. Ты собирался стать причастным к неким древним таинствам, темным ритуалам, дабы обрести поддержку своего самолюбия и своей значимости. Ты хотел стать интересным, а собственных качеств в наличии оказалось маловато, вот ты и решил прибегнуть к силе, которую исповедовали неведомые тебе народы. А вдруг откроется канал связи с чужими божествами и потекут к тебе денежки, быстрый подъем по служебной лестнице, везение и прочие блага этого мира? Чем черт не шутит? Вот с тобой и пошутили, драгоценный господин Киселев, вот и устроили маленький переполох с почти смертельным исходом. Пока! Ты готов оценить подобное чувство юмора?»

Лоб Стаса покрылся испариной. Его сбивала с толку совершенная необъяснимость исчезновения Марины, гибели Вероники и нападения на него в метро. Раньше он хоть оставлял себе лазейку, отделяя происходящее с девушками от своей жизни. Они - это одно, он - это другое. Но кто-то посчитал иначе и смешал все карты.

Вошла мама, принесла лекарства и любимый Стасом шоколадный кисель.

- Тебе хуже? - испугалась она его измученного вида.

- Мне хорошо, - пробормотал он, чувствуя отвращение к пище.

Как она может спрашивать всякую чепуху, когда рушится главное: сама незыблемость принципов, устоев, окружавших его с рождения.

Мать поставила чашку с киселем на тумбочку, подошла к окну и приоткрыла форточку.

- Тебе нужен свежий воздух, - сказала она.

В комнату ворвались звуки города - шум ветра, рев машин, крики детей, катающихся во дворе на санках. И весь этот бурлящий, дымящий сотнями труб, горящий тысячами огней, кишащий опасностями мегаполис, по чьим запруженным магистралям, словно по вздутым от напряжения венам, текут потоки транспорта и людей, показался Стасу мирной, безопасной детской площадкой по сравнению с той скрытой, полной невидимых движений и темных энергий реальностью, с которой он соприкоснулся. Не буди лихо…

Ева вышла от Хромова окрыленная. По крайней мере они додумались до значения загадочной фразы - «Он открылся». Речь шла о склепе! Однако… где этот склеп находится и почему через одиннадцать лет он снова закроется? Не год, не два все-таки стоять склепу открытым. Странно! Что за периодичность? И какой смысл монах вкладывал в слова «Мы должны успеть»? Что успеть?