Черника на снегу - Данилова Анна

– Ты в порядке? – услышала она испуганный голос за дверью.

– Сейчас выйду… Это нервы.

– Я понимаю… – услышала она слабый голос Ванечки и вышла.

Он смотрел на нее как-то странно.

– Ты как? – спросила она по-матерински нежно, забыв почему-то о том, как она сейчас выйдет в таком виде. – А? Я привезла деньги.

– Деньги? Но я ничего не делал…

– Как это не делал?

– Так.

– Но ты же был там?

– Был. Но в приемной уже никого не было, и секретарша не могла видеть меня. Больше в приемную никто не входил. Я прошел прямо к нему, я был полон решимости, у меня в руках была проволока, я собирался удушить его… Вообще-то я тогда словно сошел с ума… В кабинете его не было. Тогда я прошел в его комнату отдыха, знаешь… Открыл дверь (я был в перчатках) и увидел… его.

– Ну… и?

– Он уже не дышал. Я выбежал оттуда… Представляешь, кто-то сделал это вместо меня! Ты пойми, я мог бы обмануть тебя, сказать, что это я убил Гарашина, и взять причитающийся мне, так сказать, гонорар. Но это не моя работа. И я не могу взять деньги. Просто не имею права!

– Но кто же тогда?!

– Я подумал, что это ты… сначала, но теперь я вижу, что ошибся… Это же не ты? Ты была там?

– Была… – пробормотала она растерянно. – Но и я застала там такую же картину… Подумала, что это ты… что ты все сделал так, как мы с тобой договорились…

Она вдруг испытала чувство гадливости ко всему, что происходило прежде в этих стенах, и удивилась собственной неразборчивости и дурному вкусу. Ей показалось, что Ванечка – настоящий урод, с грязными сальными волосами, бегающими глазками и мокрыми губами. Господи, подумалось ей, что же страх делает с людьми! И с отчаянием поняла, что и она сейчас выглядит не самым лучшим образом и что, вероятно, Ванечка, глядя на нее, на созревшую преступницу, на ее красное от рвоты лицо и мокрые волосы, испытывает далеко не самые светлые чувства. Кроме того, он в душе винит ее в том, что это из-за нее ему пришлось побывать в офисе и увидеть мертвого Гарашина.

– Послушай… Саша… – В глазах его она прочла испуг, даже ужас. – А это случаем не было подставой с твоей стороны? Ты его убила, а потом сделала так, чтобы я появился там?

– Я прощаю тебя, – одними губами улыбнулась Саша, – прощаю за эти слова, потому что понимаю, что с тобой сейчас происходит. Но вспомни хорошенько, как все начиналось? Ты же сам позвонил мне и сказал, что ты готов, что можешь сделать то, о чем мы с тобой говорили, мечтали… Ну? Вспомнил?

Она разговаривала с ним уже как с маленьким или только что сошедшим с ума.

– Да, я вспомнил… – проговорил он неуверенно.

И с этим трусом мне было так хорошо в постели?!

– Прости меня, Саша, очень тебя прошу, прости! У меня сейчас так скверно на душе… Как же это хорошо, что это сделал не я! И не ты. Ведь это не ты?

– Нет. Успокойся. Мы с тобой ни при чем. Понимаешь? Ни ты, ни я этого не совершили!

– Ты еще кому-нибудь… предлагала?

– Нет. Никому! Ванечка, иди домой и успокойся. Гарашина больше нет. Я постараюсь как-нибудь пережить эти страшные дни, меня же будут таскать в прокуратуру… Думаю, что никто и никогда не видел нас вместе, поэтому на тебя уж точно никто не подумает. Что же касается меня, то мне придется постоять за себя. Ведь я для них – главная подозреваемая, понимаешь? У меня есть мотив… Господи, Ванечка, как же холодно…

Их словно бросило друг к другу, они нервно, судорожно обнялись, Ванечка поцеловал ее и крепко обнял. Как перед долгим расставанием, подумалось ей.

– Пойдем, – он увлек ее за собой в спальню.

– Может, не надо?

Но он ведь был здесь, в этой ужасной квартире, и, вероятно, сработал инстинкт: ему захотелось повторить все то, что он испытывал, находясь здесь прежде. Никогда своего не упустит…

– Все, Ваня, нам пора, – говорила она позже, поглаживая его по плечу. – И постарайся ни о чем не думать. Да, кстати, возьми деньги. Теперь у меня их будет много.

– Нет, не могу. Может, потом, но только не сейчас. – Он в который уже раз поцеловал ее.

– Понимаю. Ты боишься. Ладно, потом. Потом все будет хорошо. Ты даже не представляешь себе, как хорошо! И жена твоя поправится. Ты разведешься с ней, и мы с тобой поженимся.

Она сказала то, во что совершенно не верила.

В этот раз она почему-то стыдилась своего любовника; быть может, причиной послужило сознание того, что она отвратительно выглядит после рвоты, потому она одевалась в другой комнате.

В прихожей Ванечка подал ей шубу, она запахнула ее и уже возле самой двери выронила сумку. Из нее выпал сверток. Она уставилась на него с удивлением.