Красная сирена - Дантек Морис

Последняя спокойная ночь выдалась накануне потасовки в амстердамском универмаге, поэтому, несмотря на амфетамины, он клевал носом.

Просто чудо, что он не упустил девушку. Оч­нувшись от тяжелого сна, Кеслер пытался поудоб­нее устроиться на сиденье и внезапно заметил, как маленький черный «опель» вылетел на националь­ную автостраду.

Глухо зарычав, он встряхнулся и до упора по­вернул ключ в зажигании.

Точно следуя указаниям Евы Кристенсен, он преследовал инспектора, держась на расстоянии.

Свою новую штаб-квартиру Ева обустроила на огромном пляже южномарокканского побережья.

«План очень прост, – сказала она ему. – Если эта легавая едет в Фару, значит, попытается найти моего драгоценного муженька. У меня там свой че­ловек, он тоже ищет и будет вашей правой рукой. Слушайте меня внимательно, Густав (она обожала называть своих подчиненных кодовыми именами), я хочу от вас одного – чтобы вы следили за этой гади­ной днем и ночью, куда бы она ни отправилась, и ежедневно мне докладывали, пока она не отыщет Тревиса… После этого вы сразу со мной свяжетесь».

И она посмотрела на него, как на ребенка-дау­на, которому нужно все разжевывать.

Маленькая «корса» ехала впереди, а Кеслер никак не мог прогнать из памяти детали той мучи­тельной аудиенции. Отражение в зеркале было вечным напоминанием ужасного наставления Евы: нехилый шрам на правой щеке – так хозяйка при­ласкала его железной линейкой…

Кеслер внезапно понял, что холодное бешенст­во поднимается в его душе так же неотвратимо, как морская вода заполняла трюмы «Титаника», но да­же не пытался совладать с собой. В один прекрас­ный день вся эта припадочная семейка заплатит за все сполна. Он пока не решил, с кого начнет: с коро­левы-матери, с ее дуры-дочери – этой маленькой отличницы, или с заносчивого кретина Вильхейма Брюннера, красивого и пустого, как обложка деше­вого итальянского журнала, а может, и с папаши – неудачника и авантюриста (он ничем не лучше ос­тальных). Одно он знал точно: он здорово оттянет­ся, когда будет нажимать на курок помпового ру­жья двенадцатого калибра.

Инспекторша доехала до Тавиры, не останавли­ваясь, стремительно пересекла город Километра через три-четыре она свернула направо, на малень­кую раздолбанную дорогу, которая вела к пляжу. Кеслер слегка притормозил и принялся наблюдать. Главное, чтобы его не заметили. «Опель» тронулся, он дал ему скрыться за поворотом и только после этого тронулся в погоню.

За вторым поворотом он увидел пляжи, кораб­ли на рейде и яхты, стоящие на приколе вдоль на­бережной. Над морем нависало высокое плоское бело-желтое здание. Маленький черный «опель» приткнулся на стоянке перед входом.

Кеслер затормозил, чтобы наблюдать за проис­ходящим издалека. Женщина хлопнула дверью ма­шины, поднялась по ступенькам и исчезла внутри дома. Ему удалось прочитать надпись, сделанную крупными буквами на складе позади дома. «Де Суза и Корлао Материаль нотика». Под действием време­ни и морского ветра она почти стерлась. Вдруг какое-то смутное воспоминание пришло ему на ум. Он уже слышал это название, но не мог вспомнить, где, когда и кто его упоминал, но оно всплыло из глубин памя­ти: через эту компанию Ева Кристенсен продала ях­ты Тревиса богатым туристам перед их отъездом из Португалии… Да, именно так. Однажды в разговоре Дитер Борвальт называл «компанию морского обо­рудования, которая распродала яхты Тревиса». Тог­да же упоминалась и Тавира.

Эта инспекторша – не такая уж бестолочь. Ес­ли Тревис в этих краях, именно здесь ей помогут найти его след.

Поскольку дорога заканчивалась метров через пятьдесят за зданием, Кеслер решил развернуться и подождать на главном шоссе.

Анита представилась инспектором амстердамской полиции и попросила вызвать начальника отдела, отвечавшего за набор экипажей, не называя причи­ну своего визита. Секретарь связалась с начальством, и по тому, как девушка понизила голос, Анита сообразила – оправдывается, что не узнала цель ее прихода.

Секретарша проводила ее до комнаты, нахо­дившейся в глубине основного крыла здания. При ее появлении хозяин кабинета встал, предложил ей стул и опустился в свое кресло. Она сразу по­чувствовала, что он нервничает.

Бросив на нее короткий взгляд, мужчина сразу перешел к делу:

– Вы говорите по-португальски или предпочи­таете вести беседу по-английски?

Анита расслабилась: человек был явно распо­ложен к сотрудничеству. Около сорока или чуть больше, смуглое открытое лицо, пожалуй, слегка бледное из-за постоянного сидения в закрытом ка­бинете. Руки крепкие, мускулистые, огрубевшие – судя по всему, бывший моряк.