Попробуйте позвонить позднее - Андреева Наталья

Она опустилась на стул и покосилась на пепельницу, полную окурков, красовавшуюся на красной в белую клетку засаленной клеенке.

— Зато здесь спокойно, — повторил муж. — Пепельницу сейчас заменят. Пить-есть будешь?

— А ты?

— Надо же отпраздновать, — усмехнулся он. — Шашлык будешь?

— Да.

Подошла официантка, поставила на стол чистую пепельницу и положила перед Инной меню. Муж достал сигареты и жадно закурил.

— Два шашлыка из баранины, а пить что будешь?

— Коньяк.

Он удивленно поднял брови и с иронией спросил:

— Сколько?

— Давай для начала сто.

Муж стал разглядывать ее так, словно видел впервые.

— И кто научил тебя пить коньяк? Морозова?

— А курить тебя кто научил?

— А я уже взрослый мальчик.

— Я тоже… Взрослая девочка.

— Хорошо. Тогда поговорим о делах. — Он затушил окурок в массивной пепельнице и сделал паузу.

Вскоре принесла спиртное: ему пиво, ей коньяк.

— Где бумаги? — спросил Веня, отхлебнув пива.

— Какие бумаги?

— Завещание моего отца. Ты его нашла?

— Да.

— Где оно?

— Там же, где лежало. В сейфе. — Она залпом выпила рюмку коньяка. Стало чуть легче.

— У тебя хватило ума не отдать его мачехе! — обрадовался Веня.

— С какой стати я ей буду что-то отдавать? — пожала плечами Инна. — Не дождется!

— Да, ты изменилась.

— А ты отъелся.

Коньяк развязал ей язык, и Инна наконец сказала то, что думала:

— Погрузнел, спортом, как я вижу, заниматься перестал. Очки теперь носишь. Целыми днями лежишь на диване? И стоило оно того?

— А у тебя, как я понял, любовник.

— Значит, ты следил за мной?

— Нет, догадался. Значит, ты мне изменила.

— Если это была проверка на вшивость, можешь поставить галочку: да, я тебе изменила.

— Не беспокойся, сцен устраивать не буду.

— У тебя тоже кто-то есть? — догадалась она.

— Да. Не один же я лежу целыми днями на диване?

— Что ж… Давай о делах: сколько ты мне дашь денег?

— Я привез сто тысяч.

— Долларов?

— Рублей.

— Чего?!

— Я должен помогать вам с Дашей, я это понимаю. Кстати, как она?

— Даша? Даша в порядке.

— Не болеет?

— Нет.

— Как учится?

— В меру своих способностей. Значит, ты хочешь завещание… Погоди… Не за ним ли приходила Клавдия Ивановна? Сначала хотела взломать дверь в мою квартиру, а потом кинулась штурмовать сейф. Но зачем вам это завещание?

— Мой отец умер. Инфаркт, — коротко ответил муж и достал из пачки еще одну сигарету.

— Не ты ли приложил к этому руку?

— Отчасти. Мачеха помогла. Перестаралась. Она его поила в надежде, что дарственную подпишет. Я его только слегка попугал. Греха на душу брать не пришлось.

— И ты… Ты посмел бы убить родного отца?! Веня! Ты! Такой… такой хороший, такой добрый!

— Добрый? — ощерился он. — А что осталось от моей доброты? Ее разорвали в клочья, как одеяло! А сначала укрывались им. Все, и ты в том числе. Нет у меня больше доброты, поняла?

— Да ты ли это, Веня?

— Да ты ли это, жена? Я оставил мягкую, интеллигентную женщину, нежную, ухоженную, как оранжерейный цветок. Ты пила только красное вино, у тебя была стильная стрижка, яркий лак на ногтях и взгляд… Что это был за взгляд! А сейчас я вижу перед собой торговку. Впрочем, ты там и работаешь, на рынке.

— Ты так говоришь, потому что понимаешь: прежняя Инна стала бы тебе руки целовать за сто тысяч рублей, а эта возьмет все, что ей причитается. Ты от жадности так говоришь.

— А какое право ты имеешь на эти деньги? — взвился муж.

— Да только за то, что я тебя милиции не сдала, ты должен мне заплатить! ФСБ! Они ведь предлагали мне сотрудничество!

— Ну и вали в ФСБ, — грубо сказал он.

— Сейчас и пойду.

Она встала.

— Сядь!

— Приятно было вновь тебя увидеть, но я у меня дела.

— Инна, сядь, — умоляюще сказал он.

После короткого раздумья она села. Интересно услышать историю двух миллионов. Должно быть, захватывающий боевик.

— Ты не так все поняла.

— Да?

— У меня нет этих денег.

— А где же они?

— Сейчас нет. Но как только они окажутся у меня в руках, я с тобой поделюсь.

— И… сколько?

— Ну, сто тысяч долларов.

— Спасибо! Да подавись ты этими деньгами!

— Не кричи. Шашлык несут.

Подошла официантка, плюхнула на стол тарелки. Они замолчали. Мясо пахло так аппетитно, что Инна почувствовала голод. Да и на вкус шашлык из баранины оказался изумительным. Или она была так голодна и выпила коньяку? Какое-то время они молча ели.

— Да! — спохватился он и поднял кружку с пивом. — За день рождения нашей дочери!

— За Дашу.

Они выпили. Инна почувствовала, что захмелела. Когда Веня предложил заказать ей еще коньяку, отказалась:

— Достаточно. Насчет денег… Не надо мне ничего. На подарок дочери я возьму, ты сейчас правильно сказал: наша дочь. Но больше нас с тобой ничего не связывает.

— Ну, перестань! Мы ведь хоть немножечко, да женаты. И если бы не твои квартиранты…

— Их сейчас нет дома.

— Вот как? — оживился Веня.

— Илья уехал в Пензу на три дня, а Вит… Он сказал, что не придет сегодня ночевать.

— Как это кстати! Знаешь, я соскучился… — Муж бросил на нее нежный взгляд. — Надо сказать, что ты по-прежнему очень красивая женщина.

— Но без стильной стрижки и яркого лака на ногтях.

— Ты изменилась, но все равно красивая. Главное — у тебя другой взгляд. Уверенная в себе деловая дама… Знаешь, в этом что-то есть. И длинные волосы тебе к лицу. Инна, я соскучился, — сказал он просительно и накрыл своей горячей ладонью ее руку.

— И… что ты предлагаешь?

— Поехали домой?

Она уже начала к нему привыкать. К его новому запаху, усам и очкам. В конце концов, это был он, Веня. Ее муж. Четырнадцать лет они прожили вместе. И она кивнула:

— Хорошо. Попроси счет.

Когда они очутились на улице, Инна спросила:

— А ты не боишься?

— Чего?

— Тебя же милиция ищет!

— Уже не так активно. Сколько времени прошло? Я весь день сегодня присматривался к твоему магазину. Ничего подозрительного не заметил. Если они и следили за тобой, то отстали.

— Ты всегда бы человеком расчетливым и хладнокровным.

— Даже я не смог предугадать такого поворота событий. Садись в машину.

В машине они договорились, что Инна отвлечет внимание консьержки, пока муж прошмыгнет на лестницу. Площадка с лифтами из окошка, где сидела женщина, частично просматривалась. Они решили быть осторожными.

Инна постучала в дверь служебного помещения и какое-то время выясняла, откуда взялся перерасход горячей воды. Не ошиблись ли в ЖЭКе? Скучающая консьержка охотно вступила в диалог, и Вене удалось незаметно мимо нее пройти.

Когда Инна поднялась к себе на этаж, муж ждал ее на лестничной площадке у входной двери.

— А где твои ключи? — спросила она.

— В кармане. Но я решил дождаться тебя.

В квартиру они вошли вместе. Едва закрылась дверь, муж налетел на нее с поцелуями, видимо, и в самом деле соскучился. Инна подумала о его любовнице. Какая она? Молодая, красивая? Не похоже. Или старая любовь не ржавеет?

Она отвечала неохотно. Если и раньше ее любовь к мужу была спокойной, то сейчас и вовсе покрылась ледком. Разве что муж… Хотя фактически они в разводе… Веня потянул ее в спальню.

— Нет! — вздрогнула она. — Не туда!

— Где ты сейчас? В какой комнате?

— В гостиной.

— Не надо, не зажигай свет…

— Здесь темно…

— Тс-с-с… Не надо…

Он уже снимал с нее одежду, когда в комнате вспыхнул свет. Они замерли как школьники, застигнутые врасплох родителями. На пороге стоял Илья. Инна растерялась:

— Ты же уехал в Пензу…

Она торопливо одернула кофточку и отстранилась от мужа. Веня удивленно смотрел на вошедшего и пытался что-то сообразить.

— Привет, Козлов! — сказал ему Илья, словно старому знакомому. — Ну, наконец-то свиделись! Долго же я тебя пас!

— Кто ты… Кто ты такой?

— Должок за тобой.

— Ка… какой должок?

Илья шагнул к ней. Взгляд у него сделался странным, глаза вдруг стали пустыми, с лица сошла виноватая улыбка Иванушки-дурачка, героя русских народных сказок, на которого смахивал круглолицый светловолосый плиточник. Инна не успела среагировать. Ее вдруг схватила за шею железная рука, потом в подбородок уперлось лезвие ножа.

— Где деньги? — просвистел Илья.

— Ка… какие деньги? — заикаясь, спросил муж.

— Два лимона. Грины где?

— У меня… У меня нет…

— Слышь, ты? — Илья напряг мышцы, и она начала задыхаться под тяжестью его руки. — Сначала мы на твоих глазах на кусочки будем резать ее, а потом, если ты будешь упорствовать, — дочку. А тебя последним. Понял?