Небо под зеленым абажуром - Брикер Мария

Рассказ Анки рвал душу в клочья. Алешка снова протянула ей свой стаканчик. Анка в этот раз отговаривать не стала, машинально плеснула водки. Алешка выпила.

– Деньги у матери были кое-какие с продажи ташкентской квартиры, часть мы на переезд потратили, часть она родственникам отдала. Бедные они очень. Да и не рассчитывала она, что жилья лишится. Хватало только на комнату в Подмосковье. Нашла вариант хороший, деньги все последние отдала и на аферистов нарвалась. Оказалось, в комнате псих какой-то прописан. Мы въехать туда не успели, нас вышвырнули на улицу. Так мы на вокзале оказались, без денег, без жилья, без регистрации. Отца искали, но безрезультатно. Мать решила, что помер он, убили. Иначе нашел бы возможность с нами связаться в Ташкенте, когда в Россию приехал. Но я-то знаю, что папка живой. Просто его инопланетяне украли, – вздохнула карманница, и Алешку словно жаром обдало. Девочка не шутила, говорила всерьез. Анка придумала себе свою правду, чтобы было легче пережить смерть отца. – Мать на вокзале уборщицей устроилась. Нанялась электрички мыть, сутками их драила всякой химией и здоровье надорвала. Померла от воспаления легких в тот же год. Я осталась одна. Меня хотели в приемник забрать, но я к тому времени познакомилась с местными вокзальными пацанами, наслушалась от них про приемник и интернаты жутких ужасов, испугалась и слиняла. Жила год на Курском. На «Серпе». В дырках.

– В каких дырках? – спросил Павел.

– Под платформой «Серп и Молот». Там дыры в бетоне, где бродячие дети в норках обитают. Вот где жесть полная. Срач, вонь, наркотики. Я первое время пыталась этот хлев разгребать, потом плюнула – бесполезно. Все на наркоте, младшие дышат клеем, старшие колются. Я тоже пристрастилась клеем дышать и год жила как в тумане. Кормилась с того, что бутылки собирала, попрошайничала, воровала по-мелкому. Кое-как перезимовала и смерть мамки пережила. Мне даже по приколу одно время было так жить. А потом однажды проснулась на путях. Лежу, на звезды смотрю, вся избитая, в бошке дырка, в натуре. Рядом одна маруха наша мертвая валяется. Она только месяц с нами кантовалась, из детдома слиняла. Ей всего одиннадцать лет было.

– А тебе? – спросил Павел.

– А мне тринадцать, я уже взрослая была. Последнее, что помню, как подошли к нам дяденьки и представились журналистами. Чебуреками нас угощали в кафе, лимонад наливали, о жизни расспрашивали, а дальше провал. Кое-как доползла до вок-зала. Там меня подобрали люди добрые, отволокли к машине с волонтерами, где жрачку выдают и помогают, чем могут. Они меня в больничку определили, приезжали, в душу лезли, в приют заманивали. Я, в натуре, снова перепугалась. Под платформой столько бегунов жило, и никто обратно не хотел. От хорошей жизни ведь не убежишь. В лазарете мне бошку обрили, залатали, я отлежалась чуток и слиняла. Обратно в нору не вернулась. Боялась, что дяденьки вернутся и добьют. Но в бошке моей случилось некоторое просветление. Думаю, не, так жить нельзя – сдохну. Сюда приехала. На «плешку» пришла, вся из себя лысая и охреневшая от уколов. Села на площади с протянутой рукой. Тут Вепрь меня и заприметил. С плантации снял, отмыл, приодел и начал сам учить ремеслу. Не знаю прямо, что он во мне нашел, – кокетливо сказала Анка. – Говорят, я на Деми Мур похожа из фильма «Солдат Джейн». Вепрь этот фильм уважает и Мур тоже, вот его на мне и заглючило. Боюсь теперь волосы отращивать. Вдруг разлюбит. Так и живу. Лажаю иногда, правда, по полной, как сегодня. Вепрь злится, но любит все равно. Теперь придется какое-то время в залах ожидания перекантоваться вместо спального вагона СВ. А че, все лучше, чем на улице. На вокзале тепло, помыться можно, шмотки постирать и в туалет с комфортом сходить. Я с уборщицами клозетов давно закорешилась. За сотку они меня пускают в технический перерыв. Закрываюсь и моюсь, шмотки в помойном ведре стираю. В теплый зал на Казанском ночевать меня тоже без проблем пускают. Сейчас ментяры обход сделают, вышвырнут всю бомжовую шваль с алкашами из зала на улицу, и мы пойдем с ночевкой устраиваться. Если у вас, конечно, нет других предложений.

– Вепрь тебя так любит, что чуть ногами не забил и продал первым встречным за три целковых, – не удержалась от комментария Алешка.

– Че ты понимаешь в любви, дура слепая! – разозлилась Анка. – Что ты вообще в жизни понимаешь? Вепрь меня от смерти спас и теперь имеет полное право уму-разуму учить. Убьет – значит, заслужила. Он заботится обо мне. Профессии обучил, элитой сделал. Реально, в натуре, с клея снял и на водку перевел. Объяснил популярно, как вредно клей нюхать. Прикиньте, я и не знала, что от клея умирают.