Печальный демон Голливуда - Литвиновы Анна и Сергей

– Скажи, – спросил Эжен Настю, – у тебя дома есть фотография Милены?

– Зачем?

– Подумай.

– А-а, хочешь устроить опознание! Есть. Старая. Школьных еще времен. Вот не думала, что она мне для этого понадобится! Но Милена, наверно, переменилась с тех пор?

– Не обязательно, – галантно ответил Эжен, – ты вот, к примеру, не меняешься. Все такая же красивая и молодая.

А когда спустя три часа Настя и Эжен встретились с Валентиной, Сологуб провел опознание по всем правилам. Он предъявил домработнице три фотки, переснятые с одного и того же группового портрета десятого класса «А» школы номер ***, выпуска тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. И Валя уверенно указала на увеличенную фотографию в овальной рамочке, под которой было написано «Стрижова М.».

Увиделись они с Валентиной ровно на том самом месте, где последняя второй раз встречалась с Миленой: на углу Тверской улицы и одноименного бульвара. Сологуб с места в карьер взял женщину в оборот. По новой расспрашивал: как Стрижова была одета, в каком настроении пребывала, что они обсуждали. И выяснилось: заказчица ужасно спешила, говорила буквально на ходу. Очень быстро, даже не сняв кожаных перчаток, Милена передала тогда Валентине конверт с авансом и, как она сказала, диктофон.

– А что там на самом деле было? – с испугом спросила домработница.

– Скоро тебе все расскажут, – сухо ответила Настя. Она до сих пор злилась на Валю, что та настолько легко и задешево согласилась ее погубить. – Поезжай в клинический госпиталь, к завотделением Удальцовой, она тебя уже ждет. Вот ее адрес.

– Последний вопрос, – перебил свою первую жену Эжен, – куда вы, Валентина, после вашего разговора пошли? В метро?

– Нет, я пешком отправилась вниз по Тверской. На «Площади Революции» хотела на метро сесть.

– А куда заказчица проследовала?

– Я точно не видела, но, кажется, в противоположную сторону.

– Ладно, Валя, я вас больше не задерживаю.

А когда Настя со своим бывшим наконец остались одни, она задумчиво проговорила, имея в виду Милену:

– Понятно, почему она была в перчатках. И почему так спешила.

– Хотела поскорей избавиться от радиоактивного контейнера, – кивнул Эжен.

– Значит, она сама его только что от кого-то получила?

– Да, или где-то хранила. Неподалеку. И не просто мечтала источник радиации сбыть с рук – но и вернуться быстрей домой, чтобы снять с себя зараженную одежду и принять душ. Следовательно… – Первый муж сделал паузу и вопросительно взглянул на Настю.

– …Значит, – подхватила та, – Милена по-прежнему живет где-то поблизости.

– Умничка, – похвалил Сологуб. – И потому именно здесь назначила встречу.

Он открыл свою сумку и показал Капитоновой лежащий внутри прибор.

– Дозиметр? – ахнула Настя.

– Точно. Причем не какой-нибудь китайский, а наш, родной, проверенный Чернобылем. Цена вопроса, кстати, четыре-пять тысяч. Продается в России свободно через Интернет.

Он вытащил из сумки один наушник, дал его Насте. Себе взял другой. Волей-неволей им пришлось приблизиться друг к другу, и Эжену вроде бы ничего не оставалось, как обнять былую подругу. Она не отстранилась. Он включил прибор, и тот немедленно начал пощелкивать.

Они сделали несколько десятков шагов в сторону Макдоналдса, Большой Бронной и дома, где некогда жила семья Насти, – щелчки стали явно реже. Тогда парочка вернулась и попробовала спуститься в переход под Пушкинской площадью – дозиметр опять стал замирать. И только когда они отправились в арку, с которой начинался Большой Палашевский, прибор не стих, а даже, как им показалось, участил свою песню.

– Подумать только! – воскликнула Настя. – Мы опять здесь, в нашем районе, вдвоем, – и чем занимаемся? Выслеживаем с помощью счетчика радиоактивности мою бывшую одноклассницу! Кто бы это рассказал нам четверть века назад!

– Все в нашей жизни пошло наперекосяк с тех пор, как в твоей квартире временно прописался Арсений.

– Наперекосяк все пошло после того, как твоя нынешняя жена – моя мать – этого Арсения в тюрьму посадила.

– Твой любезный Челышев – он, знаешь ли, символ новых времен: торжество люмпена, лимиты и хама.

– Перестань, Эжен! Мой дед, Егор Ильич, начинал землемером в уездном городишке. Твоя мама тоже, по-моему, из семьи рабочего. Любая элита нуждается, чтоб ее периодически обновляли. Впрыскивали свежую кровь.

– С тобой интересно дискутировать, – молвил Эжен. – Может, сходим по старой памяти куда-нибудь?

– Нет, Эженчик, наш с тобой поезд уже давным-давно ушел.

А вскоре пиканье дозиметра в наушниках благополучно вывело их к подъезду в Спиридоньевском переулке, где раньше проживала в коммуналке Милена Стрижова.

И спустя несколько часов за квартирой, а вскоре и за самой Миленой началось постоянное наблюдение, которое вели коллеги Эжена: использование радиоактивных материалов – нешуточное преступление, попадает под статью о терроризме.

Один из мастеров тайных операций проник в отсутствие хозяйки в ее жилище. Вооруженный дозиметром, он, к счастью, не обнаружил новых источников радиации – только «хвосты» от тех, что уже использовала преступница. Зато в ходе негласного обыска удалось найти незарегистрированный пистолет, который контрразведчик от греха подальше разрядил.

А слежка за гражданкой Миленой Кузьминовой (Шершеневич) закончилась ее силовым задержанием в момент совершения преступления в больнице номер *** – покушения на убийство.

Российские продюсеры «Трех змеев» до чрезвычайности возбудились по случаю номинации на «Оскар». Еще бы! Самая престижная и одновременно демократичная кинопремия, Венеции или Берлину не чета. Высоколобое кино приз Американской киноакадемии обычно не завоевывает. А если вдруг и завоюет – вскорости становится массовым. Словом, «Оскар» для продюсеров – самый звездный час.

По такому случаю в Лос-Анджелес отечественные кинопредприниматели, имевшие отношение к мультику, летели целым кланом. Не только два брата-продюсера, вкладывавшие в мультик деньги, но и их жены, родители и даже трое детей (на двоих). И режиссер Петя Саркисов вез жену, маму, сына и даже тещу.

Глядя на них, Арсений тоже решил: гулять так гулять. И пусть многочисленных сопровождающих лиц в знаменитый зал «Кодака» не пустят. Пусть за их перелет и отель придется платить из своего кармана (а его доходы не сравнить с продюсерскими или режиссерскими). Но зато Настя с Николенькой тоже побывают в Америке. Съездят на студию «Юниверсал» и в Диснейленд. Погуляют по аллее славы, поглядят на отпечатки ног и ладоней разнообразных звезд. Посмотрят на них – как проходят перед церемонией по красной дорожке, пусть издалека, но вживую. Наконец, первыми обнимут и поздравят Сеню, если вдруг случится чудо и золоченый дядюшка окажется в его руках.

Вдобавок Челышев испытывал сильнейший комплекс вины. И перед сыном, и перед Настей. И то, что он пригласил их в поездку, было отчасти попыткой свои провинности загладить. Киноман Ник, конечно, согласился поехать на фабрику грез, да еще по случаю папиного «Оскара», с ходу и с радостью. Настю пришлось долго уговаривать – и наконец она смилостивилась.

И вот самолет пошел на посадку в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Сын сидел у иллюминатора и не мог от него отлипнуть. Под крылом разворачивались бесчисленные белые виллы со сверкающими бассейнами, холмы и на одном из них – белые буквы: HOLLYWOOD.

– Мама, папа, смотрите! – вскричал Николенька, совсем как в детстве, и отклонился, чтобы сидящие рядом Арсений и Настя тоже смогли посмотреть в иллюминатор. А они оба понимающе улыбнулись и переглянулись. Сыну хорошо, а это, наверное, самое главное, ради чего они и живут.

Настоящее предназначение их обоих.

Сеня сжал Настину руку – впервые за последние два месяца. И она руки своей не отняла.

Спасибо за помощь и ценные замечания Алексею Сергеевичу Литвинову.

Эти события описаны в романах А. и С. Литвиновых «Предпоследний герой» и «Черно-белый танец», издательство «Эксмо».

О Капитонове и его семье рассказывается в «Черно-белом танце» и «Последнем герое», А. и С. Литвиновы, издательство «Эксмо».

Об этом рассказывается в романе А. и С. Литвиновых «Черно-белый танец», издательство «Эксмо».

Эта история описана в романе А. и С. Литвиновых «Черно-белый танец», издательство «Эксмо».

ДСП – «для служебного пользования». Самая низкая степень секретности, принятая в советских учреждениях.

«Метла» – ресторан «Метелица» на Калининском (Новоарбатском) проспекте.