Похититель школьных завтраков - Камиллери Андреа

– Могу я предложить вам чашечку кофе?

– Да, благодарю вас, – обрадовался Монтальбано.

Мальчишке, открывшему дверь в соседнюю квартиру, было года четыре. Он мрачно скосил глаза на комиссара и осведомился:

– Ты кто такой?

– Полицейский, – ответил Монтальбано, улыбаясь и стараясь казаться игривым.

– Живым ты меня не возьмешь, – отрезал парнишка и, прицелившись ему прямо в лоб, выстрелил из водяного пистолета.

Последующая схватка была недолгой и закончилась тем, что обезоруженный мальчишка заревел, а Монтальбано с хладнокровием киллера выстрелил ему в лицо, с головы до ног окатив водой.

– Что стряслось? Кто там?

Мамаша ангелочка, синьора Гулотта, оказалась совсем непохожа на свою соседку. Для начала она влепила сыну пощечину, схватила пистолет, который комиссар от неожиданности бросил на пол, и вышвырнула его в окно.

– Ты когда-нибудь кончишь валять дурака?

С душераздирающим ревом сыночек убежал в другую комнату.

– Все его отец виноват, таскает ему эти игрушки! Самого-то целыми днями нет, ему плевать, а я тут мучайся с этим чертенком! А вам чего надо?

– Я комиссар Монтальбано. Сегодня утром к вам не заходил случайно синьор Лапекора?

– Лапекора? К нам? А что ему тут делать?

– Это я у вас спрашиваю.

– Я с Лапекорой была едва знакома, так, здрасьте – до свидания, больше ничего.

– Может быть, ваш муж…

– Мой муж с Лапекорой не разговаривал. Да и когда ему? Дома он не появляется, ему все до лампочки.

– Где ваш муж?

– Сами видите, не дома.

– Да, но где он работает?

– В порту. На рыбном рынке. Уходит в полпятого утра и возвращается в восемь вечера. Мы его, считай, не видим.

Милая женщина эта синьора Гулотта!

На двери третьей, и последней, квартиры на этаже висела табличка «Пиччирилло». Открыла женщина лет пятидесяти. Она казалась взволнованной, нервничала.

– Что вы хотели?

– Я комиссар Монтальбано.

Женщина потупила взор.

– Мы ничего не знаем.

Монтальбано почуял неладное. Не к этой ли женщине Лапекора поднимался на этаж?

– Разрешите пройти. Я все равно должен задать вам несколько вопросов.

Синьора Пиччирилло опасливо посторонилась, пропуская его в небольшую уютную гостиную.

– Ваш муж дома?

– Вдова я. Живу с дочерью, Луиджиной. Она у меня в девках ходит, не замужем то есть.

– Позовите ее, если она дома.

– Луиджина!

Появилась девушка чуть постарше двадцати, в джинсах. Миловидная, но очень бледная, сильно чем-то напуганная.

Жареным запахло еще сильнее, и комиссар решил перейти в решительное наступление.

– Синьор Лапекора приходил к вам. Чего он хотел?

– Нет! – почти прокричала Луиджина.

– Клянусь всеми святыми! – поддержала ее мать.

– Какие у вас были отношения с синьором Лапекорой?

– В лицо его знала, – сказала синьора Пиччирилло.

– Мы не сделали ничего дурного, – заныла Луиджина.

– Слушайте меня внимательно: если вы не сделали ничего дурного, вам не должно быть ни стыдно, ни страшно. Есть свидетель, который утверждает, что синьор Лапекора был на шестом этаже, когда…

– Что вы к нам-то привязались? На этой лестничной клетке живут еще две семьи…

– Хватит! – оборвала ее Луиджина почти в истерике. – Хватит, мама! Расскажи ему все! Расскажи!

– Ну ладно. Утром дочка собралась в парикмахерскую. Вызвала она лифт, тот сразу пришел. Видать, стоял этажом ниже, на пятом.

– В котором часу?

– Где-то в пять минут девятого. Она открыла дверь и видит на полу синьора Лапекору. Я с ней была, зашла в лифт. Лапекора был будто пьяный, рядом непочатая бутылка вина валялась. И потом, он как будто… сходил под себя. Дочери противно стало. Закрыла она дверь и решила идти пешком. И тут лифт поехал, кто-то снизу его вызвал. У дочки слабый желудок, нас обеих затошнило. Луиджина зашла в дом, чтобы хоть умыться, и я за ней. Не прошло и пяти минут, как пришла синьора Гулотта и говорит нам, что бедный синьор Лапекора был не пьяный, а мертвый! Вот и все.

– Нет, – возразил Монтальбано, – это не все.

– С чего вы взяли? Я вам всю правду сказала! – возмутилась синьора Пиччирилло.

– Правда чуть-чуть другая, более неприглядная. Вы обе сразу поняли, что этот человек мертв. Но ничего не сказали, сделали вид, что даже не видели его. Почему?

– Не хотели, чтобы о нас языками чесали, – призналась синьора Пиччирилло. Вдруг у нее открылось второе дыхание, и она закричала истерически: – Мы приличные люди!