Услуги особого рода - Данилова Анна

Позже она наблюдала, как Андрей брал кровь на анализ: и из пальца, и из вены. Осмотр Маши занял довольно много времени. Андрей подтвердил, что роды произошли пару дней тому назад и что грелками она только усилила кровотечение. Затем высказал предположение, что Маша крепко спит, потому что давление у нее нормальное, дыхание ровное и жара, как это ни странно, уже нет. Вероятно, она пережила кризис раньше.

– Ты записала номер машины?

– Да, – коротко ответила Анна, не желая распространяться на эту тему. – Ты сейчас отвезешь кровь на анализ?

– Да, обязательно. Я осмотрел ее, но следов уколов, скажем, наркотиков, не нашел. Только старые проколы, свидетельствующие о том, что ее роды были стимулированы специальными препаратами. Но это внутримышечные инъекции. А небольшая гематома на левой руке в области локтевого сгиба говорит лишь о том, что два дня назад, во время родов или до родов, у нее брали кровь. Возможно, тоже на анализ.

– Ты хочешь сказать, что она рожала в больнице?

– Скорее всего да. Она выбрита, на коже до сих пор сохранились следы от йода. Кроме того, я нашел два небольших внутренних шва. Таким образом зашивают разрывы…

– Может, ребенок умер? – вырвалось у Анны, и она горько пожалела о сказанном.

– Не знаю. Может, потом она тебе сама все расскажет. А сейчас не отходи от нее ни на минуту. Я скоро вернусь. Возможно, не один. Мне понадобится аппаратура для диагностики, капельницы и многое другое.

– А синяки… ссадины?

– Ее не могли бить в роддоме, согласись. Это исключено. Стало быть, ее кто-то жестоко избил сразу после родов. Если бы я был мужем этой женщины, я бы превратил этого подонка в фарш, уж поверь мне. Но я всего лишь доктор, которого пригласили для оказания помощи. И это не мое дело, ведь так? – Он проговорил это бесстрастным голосом, и Анна вдруг поняла, что совершенно не знает этого человека. Ее познакомили с ним не так давно и представили как талантливого многообещающего терапевта. И это все. А он, оказывается, тоже человек, со своими эмоциями и представлениями о добре и зле. И, судя по тону, которым все это было сказано, Маша понравилась ему. Очень. Но она и не могла не понравиться. Даже безмолвная, даже неподвижная и находящаяся сейчас где-то очень далеко…

«Если бы я был мужем этой женщины, я бы превратил этого подонка в фарш, уж поверь мне». Как будто ее не мог избить собственный муж. Сколько таких случаев. А вдруг она родила ребенка от другого мужчины? От негра, например? Муж увидел, озверел, набросился на жену и избил ее…

Андрей уехал, Анна закрыла за ним двери и вернулась к Маше. Ей стало намного легче, когда ее подопечную осмотрел врач. Настоящий врач. Но ведь, кроме медицинской помощи, ей теперь требовалась и другая помощь. Милиция? Нет, только не милиция. Частный детектив? Но где взять хорошего детектива, которому можно было бы довериться?

Глядя на слегка порозовевшее лицо Маши, Анна поймала себя на том, что ее мысли о безопасности девушки преждевременны. Какой частный детектив? Самое главное сейчас – это поднять ее на ноги.

И тут взгляд Анны упал на букет увядших роз – символ увядших чувств к ней, к Анне, и она вновь испытала боль. Как утром, сегодняшним утром, когда поняла, что осталась совсем одна. Ведь именно эта боль и понесла ее куда глаза глядят…

Ее любовника звали Михаилом. Ему было сорок шесть лет, он был на пять лет старше Анны. Несмотря на то что он был холост, Михаил никогда не приглашал Анну к себе домой. Они встречались здесь, у нее в квартире, Михаил обычно оставался на ночь, а утром ехал к себе в офис; он работал юристом в конторе, занимавшейся установкой телефонов в Подмосковье. Анна в ожидании его готовила ужин, он привозил вино, цветы, шоколад. Их роман длился два года, ровно столько, сколько прошло с тех пор, как Анна ушла от мужа. И вот теперь она осталась одна. Миша позвонил ей и сказал, что женится. Извинился так, как если бы позвонил лишь для того, чтобы предупредить, что к ужину его не будет и чтобы она садилась за стол без него, таким вот будничным тоном. Возможно, именно его тон ее и задел. Она понимала, что так не поступают. Для того чтобы сообщить женщине, что от нее уходят, следует все же прийти лично, а не звонить, как бы неприятен ни был предстоящий разговор. Но Миша оказался трусливее, чем она предполагала. Он даже не снизошел до разговора. Просто позвонил и сказал, что женится. Вероятно, для него это было естественным этапом его мужской жизни. Ведь каждый мужчина когда-нибудь да женится. Тем более что до этого Миша ни разу не был женат. Он как-то выразил желание иметь семью, детей и собаку, но Анна восприняла это как нечто несерьезное и даже нереальное: Михаила было довольно сложно представить себе как рядом с детьми, так и рядом с собакой, не говоря уже о жене. И о детях, и о собаке, и о жене надо заботиться, а Миша пока что (как надеялась Анна) заботился только о себе. Он и в постели был эгоистом. Но Анна прощала его и, проводив утром на работу, ждала следующей встречи. Конечно, это была не любовь. Вернее, любовь, но не настоящая. Потому что Миша не умел любить. Да и Анне в ее сорок лет казалось, что она уже не в состоянии полюбить кого-нибудь до самоотречения. Ей нравилось, когда к ней приходил мужчина, когда он целовал ее, когда брал на широкой кровати, когда говорил ей комплименты и дарил цветы. Но радовалась примерно так же и когда он уходил, пусть и ненадолго, потому что тогда она оставалась одна, и у нее появлялась возможность заняться собой, домом, походить по магазинам, сделать покупки, совершить прогулки по Москве, покататься на машине, наконец. Это время принадлежало исключительно ей. Ее никто не ждал, она не обязана была никому готовить ужин, стирать рубашки; ей не перед кем было отчитываться, где она и с кем была, о чем говорила и какие строила планы, что купила и как намерена провести выходные. Она была свободна и очень дорожила этим состоянием. И если ей и снился мужчина ее мечты, которому она с радостью сварила бы щи и постирала белье, то она всегда знала, что это именно сон и что такого мужчины в природе не существует, не говоря уже о том, что она его никогда не встретит.