Фамильные ценности - Нэб Магдален

Он взял себя в руки. Надо действовать внимательно и осторожно. Одно пока было ему неясно: чего она от него-то хотела? «Совершенно чокнутая», — сказала про нее графиня.

Гварначча чувствовал, что немного побаивается ее, потому что сейчас понимал, как трудно, должно быть, ее брату защищать себя или свою несчастную мать от существа столь слабого. Слабого и капризного как малое дитя. Вся беда в том, что она не ребенок, она достаточно взрослая и может навредить. Он говорил с ней короткими фразами, ощущая сильное внутреннее напряжение, и все пытался понять, чего она собирается от него добиться.

— Раз они не хотят, чтобы вы сюда приходили, я ведь могу прийти к вам в участок?

Зачем? Зачем?

— Возможно, не стоит, чтобы вас видели…

— Я ничего не имею против этого. Я сообщила всем, что я единственный человек, который с вами сотрудничает. Если Оливию не спасут, никто не сможет сказать, что это случилось по моей вине.

Вот и ответ. Сохранить деньги и демонстративно помогать карабинерам — значит «никто не сможет сказать, что это случилось по моей вине».

Инспектор почувствовал, что у него похолодело в животе. Голосом, лишенным всякого выражения, он посоветовал ей не задавать домашним вопросов, а только наблюдать и докладывать, если узнает что-то новое.

— Я так и сделаю, — пообещала она, — вот увидите.

— Я хотел бы сказать несколько слов вашему бра… — Он не успел договорить, а она уже повесила трубку.

Инспектор пытался связаться с Леонардо, звонил с небольшими интервалами все утро, но к телефону всегда подходила сестра, и ему никак не удавалось пробиться сквозь ее барьер.

— Он занят другими вопросами, поэтому я контролирую все звонки. Вы не представляете, сколько людей докучает нам все дни напролет.

— Полагаю, они беспокоятся о вашей матери.

— Ну, их слишком много. Телефон всегда занят, когда мне надо позвонить. Это смешно. У некоторых людей совершенно отсутствует здравый смысл.

Инспектор сдался.

Он поговорил с капитаном Маэстренжело в офисе прокурора. Фусарри был насторожен, заинтересован и курил свои крошечные сигары в неправдоподобных количествах.

Капитан выглядел встревоженным.

— Если вы потеряли контакт с сыном жертвы и не верите дочери, каковы наши шансы пометить банкноты? — спросил он.

— Шансы неплохие, — ответил инспектор.

— Кто поможет? — поинтересовался Фусарри. — Кавиккьоли Джелли?

— Да.

— Почему именно она?

— Потому что я ей доверяю. И…

— И?

— Потому что это ее деньги. И единственная надежда когда-нибудь получить хотя бы часть назад.

— Интересно, сколько раз вы с ней встречались?

— Дважды.

Фусарри погасил сигару и потянулся:

— Маэстренжело, не представляю, где вы его раздобыли, но этот человек — гений!

Инспектор насупился. Он привык, что над ним подтрунивают, но сейчас, он полагал, было не время для легкомысленных замечаний. Фусарри поднялся и начал расхаживать взад-вперед по кабинету, с наслаждением разминая руки и ноги, словно готовился к чему-то приятному.

— Я знаю Элеттру всю жизнь, и вы превосходно разобрались в ее характере. Я уговорю ее позволить нам пометить банкноты. Дальше. Наводчик?

— Если это тот человек, о котором я думаю… Возможно, вы или капитан…

— Нет. Грубоватый ход. Не хотелось бы, чтобы он удрал из города. Что скажете, Маэстренжело?

— Полагаю, это насторожит преступника, хотя я не думаю, что он сбежит. Я арестовывал его за кражи предметов искусства на виллах. Он хладнокровен и очень, очень самоуверен. Гварначча предлагает устроить что-то вроде обычной проверки в связи с кражей картины, просто чтобы присмотреться.

— Кража картины? — Фусарри поднял бровь. — Вы припомнили украденную картину, инспектор?

— Нет, нет… — Гварначча, глубоко смущенный, разглядывал свой ботинок. Он ждал, что говорить продолжит капитан, и почувствовал смущение. Если б дело вел какой-нибудь другой прокурор, инспектор даже и не ожидал бы, что его вообще пригласят на это совещание. В крайнем случае он сидел бы неподвижно в углу, прячась за солидной антикварной мебелью. Никто не пришел ему на помощь, так что пришлось продолжать самому: — Картина была украдена в Париже, что наводит на мысль…

— Коро? Понял-понял. Ну, в этом мы не можем его обвинить, поскольку он находился здесь. — Прокурор замер, замолчав, и взглянул в лицо капитану. — Он здесь!