Разбитые маски - Малышева Анна

– Да что в них странного, у меня у самой племянница Ирина. Нет, какое-то нерусское имя. И дама вроде нерусская. Хотя я не знаю точно, говорю вам! Я ее видела один раз. Ей квартира не понравилась, а ему – да. Он и заплатил. – Женщина вздохнула. – Она все повторяла: «Снимай, если хочешь, мне все равно тут не жить!» И смеялась.

– Почему ей не понравилась квартира, раз она не собиралась в ней жить? Хозяйка снова вздохнула:

– Последний этаж, вот почему. Она сразу сказала, что высоко, а она боится высоты.

– Актуальное замечание, насчет высоты, – заметил Олег, когда они возвращались. – Если это не его жена, значит, любовница?

Его друг ответил, что прежде всего желает пообщаться с Ириной Владыкиной, кем бы та ни оказалась. Найти ее было проще простого, ведь у них на руках была телеграмма с адресом.

Им долго пришлось набирать номер квартиры на домофоне, прежде чем откликнулся женский голос из динамика. Услышав, что пришла милиция, женщина страшно возмутилась:

– Хоть в воскресенье оставьте меня в покое! – и дала отбой.

Мужчины переглянулись.

– Что значит «хоть»? – спросил Олег. – Чем плохо воскресенье? Можно подумать, мы к ней каждый день ходим.

– Может, к ней другие ходят. Откуда ты знаешь, что это за дама?

Но в конце концов они все-таки проникли в подъезд следом за какой-то старушкой. Та потащилась выше, на третий этаж, мужчины остановились на втором. Позвонили. За высокой стальной дверью, обитой дерматином, зашаркали тапки.

– Кто? – спросил все тот же женский голос.

– Телеграмма.

– Опять?!

Дверь приоткрылась, и женщина узрела вместо телеграммы два удостоверения. Изучив их, она пожала плечами и впустила гостей в квартиру.

– Проверили пояс? – спросила она, почти не глядя на вошедших. Ирина сосредоточенно размешивала в мисочке жидкое тесто для оладий.

Из дальней комнаты показалась долговязая бледная девочка. Она тоже не выказала ни страха, ни любопытства. Прошла мимо мужчин и скрылась на кухне.

– Какой пояс?

– Потеряли? – возмутилась Ирина. – Так я и знала, давай вам после этого ценные улики! И конечно, ничего не нашли! А где Самохин?!

– Простите, вы Ирина Владыкина? – Женщину удалось перебить с большим трудом. Она кипела от негодования.

– Да! И вы это сами знаете!

– Скажите, кем вам приходится Виталий Иванович Владыкин?

Та прищурилась, обводя мужчин холодным взглядом, будто прикидывала, кого именно убьет первым:

– Издеваетесь? Вы кто такие? Я сейчас позвоню Самохину и все выскажу! Мало того что ничего до сих пор не нашли, так еще лезут с глупостями! Что, следователя сменили?!

После короткой неразберихи и взаимного недовольства удалось немного прояснить ситуацию. Ирина сообщила, что является потерпевшей стороной в деле об ограблении квартиры и потому часто общается с представителями закона. Оперативники, в свою очередь, признались, что явились совсем по другому делу.

– Он мой муж, – ответила Ирина после повторного вопроса. – То есть бывший. Что он натворил?

– Да как вам сказать… Кое-что натворил, конечно. Вы ничего не знаете?

Та покачала головой. Ее темные быстрые глаза обыскивали лица визитеров. Женщина неожиданно занервничала, и это было очень заметно. Она поправила прическу, убрав со лба темную прядь, облизала губы и севшим голосом, совсем не похожим на прежний, пронзительный, спросила, что все-таки случилось.

– Ваш бывший супруг погиб. Вчера он выбросился с семнадцатого этажа.

Она чудом не вылила на пол тесто из миски. Слепо присела на подвернувшийся пуфик.

– Или его выбросили, – добавил Олег. – Ирина… Женщина снова облизала губы. Голос прозвучал так, будто она умирала от жажды:

– Юрьевна.

– Ирина Юрьевна, как давно вы виделись с Виталием Ивановичем?

– Давно, – прошептала она. – Когда, вы сказали, он погиб?

– Вчера. А именно в три тридцать пополудни.

– В три тридцать, – механически повторила женщина. И вдруг вскрикнула:

– Таня, иди сюда! Ты теперь сирота!

Последовала бурная истерика, причем рыдала и убивалась только мать, а дочка с угрюмым видом подавала ей воду и корвалол. Потом Таня принесла тряпку и вытерла с пола пролитое тесто. Унесла миску на кухню, вернулась, остановилась рядом с матерью, будто в ожидании каких-то указаний. На мужчин она по-прежнему совсем не смотрела. Казалось, девочка существует в своем мире, параллельном реальности, нигде не совпадающем с ней. Ирину с трудом удалось усадить, она явно предпочитала валяться на полу, стучать о паркет босыми ногами (тапки свалились) и призывать страшные кары на головы неких Ольги и Ильи.

Мужчины переглянулись. Кто такая Ольга, они могли предполагать. Загадочный Илья ничего для них не значил. Сейчас было куда важнее привести в чувство хозяйку. Когда та слегка успокоилась (ей удалось выпить полстакана воды, остальное вылилось в декольте), женщине показали телеграмму:

– Вчера вы получили вот это. Сами расписались?

Она сделала отстраняющий жест, но потом все-таки взяла телеграмму и слабым голосом подтвердила, что действительно получала ее лично.

– Странный текст, – прошептала она. – Я сразу подумала, что случилась беда…

– Когда вам доставили телеграмму?

– Какая разница… – Умирающий голос был похож на шелест сухих листьев. – Где-то в час. Или позже. Не помню.

– Что вы сделали, получив ее?

Женщина вдруг обратила внимание на стоявшую рядом дочь. И неожиданно резко приказала ей уйти в свою комнату и читать то, что задали на лето по литературе. Девочка ушла, громко хлопнув дверью. Ирина вздохнула:

– А что я могла сделать? Кстати, где вы взяли телеграмму?

– Там, где вы ее оставили. Та ощетинилась:

– Прекратите хамить! Что за намеки?! Да, я съездила туда, поговорила с мужем и уехала. Больше я ничего не знаю! Почему вы на меня накинулись? Если он убит, ищите убийцу!

– Во сколько вы туда приехали?

– Я буду говорить только рядом со своим адвокатом, – твердо заявила женщина. – Знаю, знаю, вам очень нужно кого-то сразу засадить! Но я его из окна не выкидывала, если вы на это намекаете!

– Никто не говорит, что выкидывали. Он мог выпасть сам.

– Ага, конечно! – язвительно возразила она. – С какой это стати? Если бы он выпал сам, вы бы ко мне не явились!

Ее странная логика сбивала с толку. Женщину попытались убедить, что ей придется сказать правду с адвокатом или без, но она стояла на своем:

– Я не помню точно! Вдруг скажу, что была там, например, в три, а вы меня засадите! Вдруг его убили точно в три, а? Вы же можете назвать мне любое время для отвода глаз, чтобы я сама себя посадила!