Аромат желания - Данилова Анна

Потом были еще эпизоды, но бог миловал нездорового Женечку, и ни разу нити следствия уголовного дела, связанного с изнасилованием и убийствами молодых девушек и женщин, не приводили в их дом. Возможно, в этих делах, не связанных с непосредственными преступлениями, и проявлялась его гениальность: в способности обеспечить себе алиби, и даже не столько алиби, сколько умение составить о себе определенное мнение в обществе, создать портрет, к которому в принципе не может прилипнуть ни одно подозрение.

Потом в жизни сына произошел психологический перелом, настолько благотворно подействовавший на него, что мать решила уже, что сын избавился, наконец, от снедавшей его душевной болезни. Но разве могла она тогда предположить, чем все это закончится?!.

… Вот и сейчас он тоже собирается туда, в неизвестность, в свой кошмар, вооружившись обидой, тяжестью униженности, неуверенностью в себе, нестерпимой душевной болью. И от него сильно пахнет теперь уже дорогими мужскими духами. И она знала, кто обидел его, – это она, Лиля. А ведь она просила ее, умоляла, чтобы их разрыв произошел как можно мягче. Неужели он идет к ней, чтобы убить ее? Изнасиловать и убить? Надо же предупредить, что-то сделать…

Стоило Жене уйти, как мать вышла из дома, зашла в телефонную будку и позвонила Лиле:

– Лиля? Это я…

– Я вас узнала, – услышала она недовольный голос Лили. – Что вам теперь от меня надо? Я ему все объяснила на пальцах. Сказала, что выхожу замуж. И что мой будущий муж не одобряет наших встреч.

– Лилечка, подождите… Главное – не отключайте телефон. Мне кажется, что Женя пошел к вам. Вы бы подстраховались, чтобы дома кто-то еще был… Он настроен очень агрессивно.

Не могла же она сказать ей, что он может ее убить!

– Скандалить, что ли, идет? Ну и пусть. Я тут не одна. У меня тут хорошая компания – моя кухарка, домработница, а сейчас еще и жених придет… Думаю, что Женя и сам все поймет. Что уж вы так переживаете за него?

Вот и слава богу, подумала мать и перекрестилась. Хорошо, что она не одна.

– Не знаю… просто я мать, я всегда буду переживать за него. К тому же я знаю, что он вас любит, и в то же самое время я сама, вот видите, к вам пришла и попросила вас порвать с ним. Получается, я сама подговорила вас причинить ему боль…

– Послушайте, вы меня утомили…

Она грубо прервала разговор и отключила телефон.

Теперь уже от матери ничего не зависело. И если Женя что-то задумал, он обязательно это совершит. Не сегодня, так завтра…

Мать подошла к окну. Был октябрь, шел дождь, и от навалившейся тоски и безысходности, от страха и отчаяния было совершенно некуда спрятаться.

ГЛАВА 22

Подружка Вадима, танцовщица Светлана Баксанова, жила в доме здесь же, в самом сердце города, на проспекте Кирова, в двух шагах от своего кабаре, в котором работала. Глаша знала эти старые купеческие квартиры, которые с приходом советской власти были превращены в жуткие густые коммуналки и сейчас, спустя век, выкупленные помешанными на старинной архитектуре и престижности чиновниками и бизнесменами, снова возвращены к прежним своим человеческим размерам и отреставрированы, преображены в дорогое, комфортное жилье. То, что дорогая танцовщица купила одну из квартир в таком вот особняке, Глаша никогда бы не поверила, а потому, стоя под дверью, обитой настоящей кожей с золоченой отреставрированной табличкой «Доктор по внутренним болезням», была уверена, что жилье Светлана все же снимает. Она позвонила, но дверь ей долго не открывали. Тогда Глаша достала из сумочки круглую металлическую пудреницу и постучала ею по табличке.

– Ну, кто там еще? – почти сразу же послышался недовольный женский голос, затем наступила тишина, и Глаша поняла, что ее разглядывают в глазок.

– Я из прокуратуры, – сказала она тихо, но достаточно сурово, внушительно, чтобы привести в чувства не желавшую впускать ее в свой мир танцовщицу.

Дверь сразу же загрохотала многочисленными замками, распахнулась, и на Глашу хлынул крепкий цитрусовый запах. Он исходил от большого, свежеразрезаного лимона, который держала в одной руке худенькая молодая женщина, закутанная в белую, крупной вязки, шерстяную шаль. Очень интересно было взглянуть на особу, из-за которой медленно, но верно сходил с ума Вадим Савельев, бросивший ради нее прекрасную Олю Болотникову и теперь изменявший с ней же своей отчаянно беременной жене Наташе. Очень красивая голова с аккуратной, украшенной крупными естественными локонами прической. Шатенка с белоснежной, чуть подрумяненной нежной кожей.