Волчья ягода - Данилова Анна

– Неправда! – Миша уже обулся и теперь шарил по карманам в поисках ключей. – Она у вас сильная. Но она просила меня ничего вам не рассказывать. И вы обещали мне, что никогда и ни в чем ее не упрекнете… Послушайте, да не тяните вы меня за рукав… Мне надо вам сказать. Ромих, если она будет не нужна вам, вы только шепните мне. Да я рядом с такой девушкой умру от счастья… Она у вас сильная, очень сильная…

Ромих вел машину нервно, летел на большой скорости по забитым автомобилями шоссе и очень рискованно сворачивал, сокращая путь к клинике.

Миша протрезвел, едва только вошел в палату. Берта с густо намазанными какой-то прозрачной мазью губами, слабо улыбнулась ему.

– Ты не думай, я не сержусь на тебя. Проходи, садись. Илья, вот человек, про которого я тебе рассказывала. Я позвала его, чтобы ты, Илья, вслух, при мне, пока я жива, потому что я не знаю, сколько еще проживу… чтобы ты, Илья, пообещал мне, что будешь его ЗАЩИЩАТЬ…

Ромих ничего не понимал. Да разве могло ему прийти в голову, что Миша был соучастником убийства Вика? Что пистолет, найденный Ромихом в пижаме, в которую была одета Берта в тот момент, когда Илья впервые увидел ее на квартире Миши, – Мишин? Вернее, его бывшей подружки, ныне покойной Людмилы Савченко.

– Защищать? Но от чего?

– Не от чего, а от кого… Мало ли… – и Берта слабо улыбнулась Мише улыбкой заговорщицы. – Как дела, Миша?

– Да что я?! Ты-то как?

– Ты сам знаешь, как… Но главное – я с Ильей, пусть он даже будет презирать меня, я все равно буду с ним… Врачи говорят, что мне предстоит перенести три операции, что меня еще лечить да лечить. Но я здесь долго не выдержу. Здесь противно. Я хочу домой. Миша, скажи Илье, что мне нельзя встречаться с Малько и Севостьяновым – это люди, которые искали меня… Мне нельзя им ничего рассказывать. Надо сделать так, чтобы они ни о чем у меня не спрашивали и вообще оставили меня в покое… Нам надо обо всем забыть и уехать. Но перед этим… – и она нервно хохотнула сквозь рыдания, да так, что у Миши по спине побежали мурашки от ужаса перед новой, еще неизвестной ему Бертой, явно больной и находящейся на грани нервного срыва, – нам еще предстоит работенка…

У нее началась истерика, и Миша, закрыв лицо руками, вышел из палаты, тихонько притворив за собой дверь. Нет, она никогда не простит ему предательства. Ведь в каком бы нервном состоянии она ни находилась, она понимает, что теперь Ромих будет ей помехой в исполнении задуманных казней ее мучителей.

Миша вернулся в палату и попросил Ромиха оставить их наедине с Бертой.

– Но я не могу, ты не видишь разве, что с ней творится? Позови лучше врача, пусть ей сделают укол…

– Я прошу вас, Илья, выйдите. Она позвала меня не для того, чтобы просто повидаться. Она позвала меня для дела.

– Для какого еще дела? Ладно, Бог с вами, поговорите, я тем временем схожу за врачом…

Ромих вышел, а Миша, склонившись над Бертой, которая, стуча зубами, бормотала что-то себе под нос, прошептал ей:

– Можешь на меня рассчитывать. Я тебе помогу. И я верю, что у тебя все будет в порядке. Мы найдем их. И я, как ты, – тоже ничего не боюсь.

Он поцеловал ее в горячую щеку и увидел совсем близко от себя полный благодарности, выразительный донельзя взгляд Берты. Она оценила его преданность и плотно прикрыла глаза в знак того, что теперь она будет спокойна.

– Иди домой, отдохни… Я тебе позвоню, если что…

В это время Ромих разговаривал с врачом. Это приехал приглашенный специально для Берты психиатр, светило в своей области, Валентин Николаевич Журавлев.

Пока Ромих сбивчиво объяснял ему, что произошло с его женой, бормотал, краснея, про бункер, пытки и прочее, Журавлев внимательно смотрел на самого Ромиха. По виду психиатра нетрудно было догадаться, что он не верит ни единому слову.

– Вы хотите сказать, молодой человек, – говорил Валентин Николаевич, разглядывая ногти на руках, – что на улице Воровского, в самом центре Москвы пытают молодых женщин? Вы извините меня, конечно, но я не могу в это поверить… Мне необходимо осмотреть вашу жену, побеседовать с нею… Быть может, у нее послеродовая психическая травма или что-то другое, но поверить в то, что вы мне рассказали, я пока не могу… Где она лежит?

Было одиннадцать часов вечера. В центре коридора за столиком, освещенным лампой, дежурила медсестра. Никого из врачей в этот час в терапевтическом отделении клиники не было. Ромиху насилу удалось выпытать у дежурной сестры, где врач и почему его нет в ординаторской. Он был зол, потому что заплатил и ей, и лечащему врачу хорошие деньги, лишь бы за Бертой был достойный уход. И теперь, когда наступила ночь и он больше всего боялся оставаться наедине с больной, поскольку чувствовал всю свою беспомощность перед ее тяжелым психическим и физическим состоянием, отсутствие врача сильно нервировало его и вызывало раздражение. Кроме того, его совершенно выбил из равновесия приезд Журавлева, который должен был явиться в клинику к Берте только завтра утром, к десяти. Что побудило этого солидного господина притащиться в клинику ночью, он не понимал. Ведь деньги психиатру он вручил авансом, ДО осмотра больной.