Улыбка Горгоны - Соболева Лариса

Зина: «Что скажешь жене?»

Он: «Ну, зачем! Зачем портить настрой? Иди, иди ко мне… Я тащусь от твоих бедер…»

Зина, мерзавка, специально говорила о его жене: «Ты ее не любишь?»

Он: «Кого? Клавку? А что там любить? Нет в ней ключа от зажигания, так, кисломолочный продукт. Зиночка, я больше не могу! Иди, вставлю тебе между ног… Зинуля, стань на четвереньки, хочу сзади…»

Казалось бы, достаточно прослушивания. А Клавдия слушала без эмоций, будто это посторонние люди предаются разврату, иллюстрируя экстаз не только вздохами, охами и чудовищным скрипом кровати, но и словами. Запись кончилась, Клавдия перевела взгляд на мужа:

– Ну, скажи, скажи, что это не ты, это не то, что я думаю. Ну?

А что ему сказать? Абсолютно нечего! Абалкин онемел, только красным стал да веки прикрыл, видимо, не мог смотреть в глаза жене, которую опустил по самое не хочу.

– Это не все, есть пострашней новости… – спокойно произнесла Клавдия и дословно, ибо гадости запоминаются вплоть до пауз с интонациями, пересказала, о чем шла речь с Зиной.

Абалкин так и не вышел из ступора, но струйка пота, скатившаяся с виска и задержавшаяся на скуле, выдала его состояние, а Клавдия безжалостно добивала:

– Теперь мои условия. На развод подавать не буду, твои подачки в виде алиментов не поднимут детей на ноги. Поэтому! Запасись терпением до того момента, когда твоя дочь получит высшее образование, после – свободен. Спать будешь в кабинете, ты мне противен, я не намерена ложиться с тобой в одну постель и слушать по ночам твой храп. Захочешь иметь глаженые рубашки, приготовленную еду – плати мне, как домработнице. И последнее: условия Зины выполни.

У Абалкина прорезался голос:

– Это невозможно…

– Наплевать! – рявкнула Клавдия. – Ты выполнишь ее условия! В тюрьму я передачи тебе носить не буду, да и твоим детям ты нужен здесь, чтобы зарабатывать на их содержание. Если попробуешь увернуться от обязательств, я придумаю, как тебя размазать, это будет хуже условий твоей сучки. Вы убили человека! Старика!

– Не я! Я ничего не…

– Замолчи, святоша, я же слышала, как вы обговаривали «опухоль». Выйди из банды – мое условие, иначе я сама вас… На этом все, теперь хочу спать. Кофе сам приготовишь. Между прочим, она сказала, что секс с тобой скучен, не могу с ней не согласиться, слава богу, я теперь избавлена от этой обязанности. Запись тебе оставляю, у меня есть оригинал, наслаждайся виртуально сексом с Зинкой.

Ставя условия, Клавдия не понимала, о чем говорит, точнее, не знала особенностей той паутины, в которой завяз муж.

В течение нескольких дней дома Абалкин был тише воды и ниже травы, но поскольку жена откровенной агрессии не проявляла, начал подумывать, что она перебесится. Время от времени Клавдия напоминала, что он должен сделать, участливо давала советы, как выйти из игры.

В сущности, и у него произошло отрезвление: Зина оказалась сволочью, ее угрозы страшней атомной войны. Как человек слабый и не храброго десятка, Абалкин с ужасом прикинул: в пансионате его видели многие. Рано или поздно прокуратура возьмет и его в оборот. Естественно, будучи юристом, он просчитывал последствия, в этом смысле действительно наиболее опасной была Зина. Встретившись с ней, Абалкин понял: в его положении испанский сапог инквизиции покажется вязаным носком. Это была уже не та Зиночка, сводившая его с ума типично женским очарованием и глубиной чувств, она показала подлинное лицо: ненавидящее, презирающее, грубое и… умное, как ни прискорбно. Мозговитого человека сложно провести. Он предлагал деньги, которые она и так забрала, Зина лишь дарила ему улыбку горгоны, она наслаждалась его страхом, слабостью, паникой. Заткнуть ее мог только упырь, у него методов тьма, Абалкин решился на отчаянный шаг, ибо предстояло добровольно положить голову на плаху, и поехал к нему.

Его чуть не убили, по роже съездили и приказали решить проблему лично ему, в противном случае из него, жены и детей сделают слойку и зажарят в крематории. Хм, решить! А как? Знал бы такой поворот, не приехал бы к упырю, решал бы дома.

Он еще попытался поговорить с Зиной, предостеречь от идиотских поступков, она отключала трубку. Абалкин думал, какие применить способы воздействия, мозги юриста нашли ход – ответные жесткие угрозы, требование убраться из города и – главное, на чем стоит юриспруденция, – обоснование. Позвонил, а голос в трубке – мужской. Абалкин выругался про себя, мол, сучка нашла нового кобеля, чтоб обобрать его. Вслух же сказал официальным тоном: