Кольцо Гекаты - Солнцева Наталья

Лена заплакала.

– Как хладнокровно, без тени сомнения в своей правоте, он убил Галину, – говорила она сквозь слезы. А ведь они прожили вместе много лет. И все эти годы… она не знала, что смотрит в глаза своему убийце! Разве не страшно жить в таком мире?

Артем вздохнул.

– Не стоит копаться в прошлом и оплакивать свои ошибки. Людям свойственно заблуждаться. Что было, то осталось позади. А нам надо думать о сегодняшнем дне.

– Что вы имеете в виду? – жена Никитского подняла на него заплаканные глаза.

– Вашу безопасность. Оснований для задержания Яковлева, у следствия пока нет. Но они могут вспугнуть Игоря Семеновича, и тогда он пойдет на все.

– Вы считаете… он убьет меня? Конечно, убьет. Зачем я спрашиваю. Угроза попасть в тюрьму приведет Игоря в бешенство.

– Боюсь, что да! – вздохнул Пономарев. – Самое плохое, что ни милиция, ни я не сможет узнать, когда он решится напасть на вас. Охрану к вам никто не приставит, живете вы одна. У вас есть близкая подруга?

– Нет. Я ненавижу женщин… из-за Димы. То внимание, которое он оказывает им, сделало их моими злейшими врагами. Так что у меня не то что подруги – близкой приятельницы нет.

Адвокат задумался. С одной стороны, ему было жаль Лену, а с другой… она сама создала свой ад. Сначала тем, что вышла за Никитского, потом терпела его пренебрежение, потом… решила отомстить. Одна глупость следовала за другой и привели ее к такому грязному, жестокому концу. Муж в тюрьме, она соучастница убийства, любовник, который спал с ней только чтобы прибрать к рукам бизнес ее супруга, собирается лишить ее жизни… Нельзя прийти к счастью по скользким дорожкам. Компромисс с самим собой невозможен. Это путь в пропасть…

Господин Пономарев не собирался ни поучать, ни укорять Лену. Его задача не исправлять людей, а помогать им выстоять в тех жутких условиях, которые они себе создали, и, по возможности, сохранить им жизнь.

Галине Павловне его помощь уже не нужна, а Лену Никитскую еще можно спасти.

– Нужно его спровоцировать, – предложил Артем. – Заставить паниковать.

– Я боюсь…

– Понимаю. Но это лучше, чем ничего не делать. Я все объясню ребятам из уголовного розыска… и подключу своих. Ваш телефон будет прослушиваться. Когда Яковлева поймают при попытке убить вас, он не сможет выкрутиться.

– А Диму отпустят?

– Полагаю, что да.

– Я виновата перед ним…

Артем отметил, что она не спрашивает о себе: что будет с ней, придется ли ей отвечать за содеянное. Это и к лучшему.

– Так вы согласны?

Никитская кивнула. Ее плечи вздрагивали под теплой шалью.

– Тогда не стоит откладывать. Звоните!

– Прямо сейчас? Но… что говорить? Он рассердится из-за моего звонка. Мы договорились соблюдать конспирацию.

– Ничего. Звоните, – Артем вложил трубку Лене в руку. – И включите громкую связь. Чтобы я тоже мог слышать. Скажете, что вас вызывал следователь и показывал вам визитку, которую нашли в машине. И что эту визитку мог выронить Яковлев, когда… Словом, намекните, что визитка принадлежит человеку из Соснового Бора.

– Ладно. – Лена решительно начала набирать номер любовника.

– Да?

Голос Яковлева был сух и насторожен.

– Это я…

– Зачем ты звонишь? Я же предупреждал!

– Меня вызывали к следователю. В машине нашли визитку…

– Какую визитку?

– Наверное, она выпала, когда ты…

– Замолчи! – с тихим бешенством оборвал ее Игорь Семенович. – Будешь отвечать только на мои вопросы. Поняла?

– Д-да…

– Ты видела эту визитку?

Лена вопросительно посмотрела на адвоката, тот кивнул.

– Видела.

– Почему ты решила, что она имеет отношение ко мне?

– Это не я… они так думают…

– Почему? Это может быть визитка твоего мужа.

– Она… из Соснового Бора. На ней адрес, телефон, и…

– Замолчи! – снова перебил ее Яковлев. – Это не телефонный разговор! Нам надо встретиться и все обсудить.

– Игорь, давай признаемся во всем, снимем грех с души… – заплакала Лена. – Тебе не снится Галина?

– Идиотка! – прошипел Яковлев и бросил трубку.

Лена вопросительно смотрела на Пономарева.

– Подождем пару минут, – успокаивающе сказал он. – Игорь Семенович сам перезвонит вам. Ему нужно собраться с мыслями.

Так и вышло. Господин Яковлев перезвонил и назначил Лене встречу на завтра, ранним утром, в том самом запущенном садике, где они гуляли, скрываясь.

Салахов был по-настоящему зол, читая очередную анонимку, лежащую у него на столе.

«Юрий Арсеньевич! – писал «доброжелатель». – В очередной раз ставлю вас в известность о том, что ваша жена – сумасшедшая. Она свихнулась на почве культов черной магии. Тайно приобретенный ею дом в поселке Андреевское стал местом поклонения темным силам. Берегитесь! Откуда у вашей жены деньги? Каким образом она добивается выигрышей в казино? Это результат либо колдовства, либо дьявольского везения. Она погубит не только свою душу, но и вашу. Вы же умный человек, господин Салахов! Вы знаете, чем кончаются подобные вещи».

– Нет, это неслыханно! – возмутился Юрий, отбрасывая письмо в сторону, как будто оно жгло ему пальцы. – Что за наглость! Люба! – нервно позвал он.

– Что случилось? – дрожащим голоском спросила Любочка, входя в кабинет.

Ей было и досадно, что Юрий кричит на нее, и приятно. Все-таки, зовет. Ее рыбьи глаза преисполнились тревожного ожидания.

– Что смотришь? – не выдержал Юрий, встретившись с этим жаждущим его внимания взглядом. – Как эта… мерзость оказалась у меня на столе? – потрясая в воздухе скомканным письмом, спросил он.

– Это… письмо пришло с утренней почтой… – пролепетала секретарша. – Вы ведь сами велели: то, что адресовано лично вам, класть на ваш стол. Я не…

– Помню, помню, – Юрий уже несколько поостыл, и ему стало неловко перед Любочкой за вспышку ярости. – Прости… Что-то я не в настроении сегодня.

– Ничего.

Она опустила готовые наполниться слезами глаза и вздохнула. Юрий становился таким вспыльчивым, таким необъяснимым в своих поступках, что она уже не знала, что говорить, как вести себя.

– Больше неподписанную корреспонденцию не принимай!

– Хорошо.

– Ладно, иди!

Юрий махнул рукой. Испуганный и растерянный вид Любочки раздражал его. Он взялся было просматривать другие бумаги, но все валилось у него из рук.

Любочка в приемной едва сдерживала рыдания. Как он смеет обращаться с ней, как с какой-нибудь обыкновенной служащей? После их свиданий, после всего, что сделало их тайными союзниками… Может, его «старуха» нажаловалась? Доложила, что Любочка ей все рассказала? Устроила ему сцену, вот он и срывает зло на других? Небось, перед ней так не орал…

Черная несправедливость вызвала у Любочки новую волну обиды и слез. И чего он перед своей «акулой» на задних лапках бегает? Ну, что в ней такого? Выглядит она неплохо, это правда. Но красивых баб навалом – актрисы, танцовщицы, стриптизерши, модели, хоть каждый день новую выбирай! Так нет, господина Салахова от благоверной супруги за уши не оттащишь. Даже странно… Может, она над ним какой-нибудь африканский обряд совершила? И он теперь у нее «живой мертвец», зомби? Что она скажет, то он и делает!

От таких мыслей Любочку бросило сначала в жар, потом в холод.

– Это слишком, – сказала она вслух, достала из ящика стола накрахмаленный батистовый платочек и принялась сморкаться.

Она долго шмыгала носом, пытаясь разобраться, в чем причина ее взлетов и падений «при дворе» господина Салахова. Посетителей было мало, и секретарша вдоволь натешила себя размышлениями о поведении шефа. Она то придумывала для него самые невероятные оправдания, то обвиняла во всех грехах, то… В общем, запуталась Любовь Тимофеевна в дебрях суровой мужской души, потерялась, как маленькая девочка в глухом лесу. И на помощь звать некого.

Юрий Арсеньевич тоже чувствовал себя далеко не лучшим образом. История с кольцом подействовала на него удручающе. Он хотел разобраться во всем – в неприятностях, которые преследовали род Салаховых, в том числе и его самого, в своих семейных отношениях, – а происходящее от этого становилось только еще более запутанным. Вторая жизнь Анны пугала Юрия. Он боялся погружаться в ее тайный мир, не чувствуя в себе силы воспринимать его непонятные проявления как должное. Этот скрытый мир как бы существовал и не существовал одновременно, словно скелет в шкафу. Вроде бы все знают, что он там есть, но заглянуть никто не решается. Шкаф навевает суеверный ужас, отделяя привычную реальность, в которой все ясно, от реальности иной, непроницаемой и жуткой. То, что могло появиться из ее мрачных и неизведанных глубин, вызывало желание заслониться, спрятаться, убежать…

«Почему же я злюсь на Анну, когда она отказывается показать мне скелеты в своем шкафу? – спрашивал он себя. – Она поступает правильно. Но…»