Парик для дамы пик - Данилова Анна

Она повернулась к Наташе:

– Слушай, мы сегодня дойдем до дома или нет?

Но перед дверью, за которой их должна была поджидать Холодкова, Юля вдруг остановилась и хлопнула себя ладонью по лбу:

– Слушай, но какая же может быть у нее беременность, если она принимает горстями успокоительные таблетки, если согласилась на мой «американский» убойный укол, да и пьет потихоньку… Могу поспорить, она и сейчас набралась по уши и спит себе спокойно… благо что выпивка в моем доме всегда есть, что…

Она позвонила в дверь. Тишина. Пришлось открывать самой.

Холодкову они нашли спящей поперек кровати. Отвратительное зрелище. Юля, помня о том, что в ее квартире они так и не нашли альбомы с фотографиями Зои Пресецкой, вернулась в прихожую и стала искать портфель, с которым она и Шубин привезли Холодкову из прокуратуры, где она давала показания против Бобрищева. Вскоре к поискам подключилась и Наташа.

Портфель они нашли на шкафу, в спальне же, где и спала его владелица; он был завален журналами. Вынесли его тихонько в кухню; Юля открыла его и, к своей радости, увидела несколько фотоальбомов, явно принадлежавших Зое.

– Интересно, как она объяснит, что в ее портфеле находятся фотографии Пресецкой? – возмущалась Юля, листая альбомы и восхищаясь фотогеничностью Зои, которая смотрела на нее с каждого снимка. – Ты только посмотри, какие фотографии! Словно Зоя была не простой домохозяйкой, а актрисой.

Наташа тоже смотрела альбом с интересом, но никак не комментируя. Казалось, она находится в ожидании чего-то необыкновенного, шокирующего…

– Ты что-то ищешь?

– Конечно. Ищу Бобрищева или кого-то другого, кого мы пока еще не знаем. Мне вдруг пришло в голову, что Зоя могла встречаться с человеком, имеющим самое непосредственное отношение к Холодковой, с ее родным братом, скажем…

– … который и убил Пресецкую? – усмехнулась Юля, не собираясь раньше времени открывать Наташе тайну Холодковой, обнаруженную у нее в сейфе. «Родной брат…»

Фотографии не представляли для следствия никакого интереса – Зою фотографировали в основном ее же подруги, почти всегда находившиеся рядом с ней. Перед Земцовой медленно проплывала полная обычных человеческих радостей жизнь Зои Пресецкой: вот она с подружками на природе, в купальнике, демонстрирует свое роскошное тело; дома, на кухне позирует перед празднично накрытым столом; на улице, возле дома под зонтиком, улыбаясь и радуясь чему-то или кому-то; вот Зоя, подняв руками кудрявые пышные волосы, изогнулась вся на фоне своих же картин… И ни одного мужчины.

– Почему ты молчишь? – вдруг спросила Наташа, не выдержав все-таки, с надрывом в голосе.

– О чем ты?

– О тех листках, которые ты нашла в конверте в сейфе. О звонках в машине… Ты не доверяешь мне, я же вижу… – она вела себя, как обиженная маленькая девочка, готовая расплакаться.

– Тс…

Юля приложила палец к губам и прислушалась. Так и есть – шаги. Они приближались. Дверь кухни распахнулась, и они увидели на пороге страшную в своем тяжком похмелье и неприбранности Женю. Машинально поправляя волосы, закрывающие половину лица, Холодкова решительно прошла в глубь кухни, села на свободный табурет и, скрестив руки под грудью и закинув ногу за ногу, уставилась на Земцову.

– Пришли? Наконец-то… – сказала она, поджимая губы, словно лишь усилием воли ей удавалось сдерживать поток брани. Такое у нее было в тот момент злое и бледное лицо. – Бросили меня, напугали до смерти… Проснулась, слышу – голоса. Разве так можно?

Тут взгляд ее упал на альбомы, и она изменилась в лице.

– А… – она чуть не поперхнулась воздухом, который как острая кость застрял в горле. – А кто вам позволил рыться в моих вещах? Что это еще такое? – Она рванулась к столу, на котором лежали разложенные альбомы, но Юля с силой остановила ее.

– Убери руки!

И в эту минуту раздался звонок в передней. Страх, который волнами исходил от Холодковой, как будто передался остальным. Наташа резко повернулась к двери, а Юля, выронив из рук непонятно как оказавшийся у нее нож («Инстинкт самосохранения?»), бросилась на звонок.

Сквозь стеклянную толщу круглого, искажающего стереометрические формы дверного «глазка» Юля увидела Шубина. Он приехал настолько вовремя, насколько может появиться на сцене затянувшейся драмы один из ключевых персонажей – хоть и подзабытый публикой, но в глубине души ожидаемый ею.

– Игорь! – Юля впустила его и бросилась ему на грудь. – Как хорошо, что ты приехал… Где ты так долго был? Я даже стала забывать, зачем ты туда отправился. Разве так можно?