Инструктор спецназа ГРУ - Воронин Андрей

— Гут, матка, — одобрительно сказал водитель своему автомобилю.

Он был даже отчасти благодарен тем двоим в джипе — сами того не ведая, они помогли ему проснуться. Сказывалось безумное напряжение нескольких последних дней, и на протяжении примерно двухсот километров он клевал носом, то и дело отключаясь от действительности, то забегая мыслями вперед, то возвращаясь назад, в полутемный, провонявший несвежим пивом и лежалой селедкой полуподвал, где за покрытыми липким светлым пластиком столиками гомонили, утоляя жажду, засаленные гуманоиды и где внешне совершенно неотличимый от них курьер с красными от недосыпания глазами передал ему безобидный с виду квадратик черной пластмассы компьютерную дискету, сказав при этом:

— Учти, капитан, штуковина эта похлеще динамита, и покуда она с тобой, считай, что у тебя в кармане граната без чеки. Зазеваешься — мокрого места от тебя не останется.

— Зевать не обучены, — ответил он тогда, небрежным жестом убирая дискету во внутренний карман спортивной куртки, — доставим в лучшем виде, будь спок.

— Желаю удачи, — все так же серьезно сказал курьер и, не прощаясь, поднялся и зашагал к выходу, сильно сутулясь и на ходу выковыривая из мятой пачки сигарету…

А через две минуты снаружи громыхнуло, и в пивной посыпались стекла. Галдящая толпа возбужденных гуманоидов вынесла его наверх как раз вовремя, чтобы успеть во всех подробностях разглядеть заворачивающийся чудовищным штопором столб багрово-черного дымного пламени…

Тряхнув головой, он постарался отогнать это воспоминание. Строго говоря, подумал он, чего-нибудь в этом роде и следовало ожидать. Невозможно даже представить, чтобы эта мразь сдалась без боя. Как же! Столько нахапано, наворовано, а главное — власть, власть!..

Он вздохнул. Сама смерть курьера не слишком выбила его из колеи — он прошел весь путь от Кабула до Грозного и навидался всякого, постепенно приучив себя не отворачиваться при виде чужой агонии. Тем более, что позволить себе малейшего проявления слабости он сейчас просто не мог — это было равносильно самоубийству, о чем красноречиво свидетельствовала незавидная судьба незнакомого курьера.

…Сила, думал он. Какую же огромную силу они набрали, сволочи! Огромную, безжалостную, тупую. И реакция у них — будь здоров! Малейший укол, ничтожный раздражитель — а зверь уже развернулся и — клыками… К черту, к черту!

Не об этом сейчас надо думать, а о том, как живым добраться до Москвы всего-то километров двести! — и передать то, что надежно спрятано в тайнике под сиденьем…

— Ты не обязан, — говорил ему генерал, тяжело облокотившись о гранитный парапет и глядя, как струится внизу Москва-река. — Это моя война, а я больше не твой командир. Риск большой, а орденов, сам понимаешь, не предвидится.

— Какие уж тут ордена, — неловко усмехнулся он, уже зная, что не сможет отказать этому человеку, какова бы ни была его просьба. — За участие в гражданской войне ордена не полагаются, — процитировал он своего собеседника, не принявшего когда-то звезду Героя России за чеченскую кампанию.

Тот улыбнулся некрасивым, чересчур большим ртом и привычным жестом поправил фуражку.

— Да, капитан, — сказал он, — смотри-ка, до чего дожили… Значит, не жалко отпуска?

— Не жалко, товарищ генерал.

— Тогда слушай. Дело это для тебя, армейского разведчика, в общем-то, плевое. Всего-то и надо, что встретить курьера и доставить посылочку мне. К тебе обращаюсь потому, что посылочке этой цены нету, заднее большой кровью плачено. Коротко говоря, кое-кто на самом верху толкнул чеченам партию оружия — само собой, не бесплатно, и думал, стервец, что все концы в воду спрятал, ан кончик-то и отыскался! Тут большие деньги замешаны, говорю тебе сразу, и не могу я это дело кому попало доверять. ФСБ, КГБ — все одно дерьмо, только вывеска другая. Не верю я им, капитан.

— По-моему, товарищ генерал, они давно уже сами себе не верят.

— Да, брат, это ты точно… Жена-то есть у тебя?

— Да как-то не собрался… То некогда, то недосуг — сами знаете, как оно бывает.

— Уже легче, — вздохнул генерал. — Запомни адрес и пароль…

Мотор успокаивающе, монотонно урчал, километровые столбы неслись навстречу — 182, 181, 180… Близился вечер, и над дорогой толклась мошкара, собираясь в прозрачные подвижные облачка, разбивалась о треснувшее лобовое стекло, налипала на решетку радиатора. Капитан армейской разведки Алехин поморщился, представив, каково ему завтра будет отдирать все это хозяйство. И ведь до утра присохнет зубами не оторвешь…