Инструктор спецназа ГРУ - Воронин Андрей

— Про него ничего не знаю. Слышал, что охотились за каким-то курьером. Машину искали недалеко от генеральской дачи.

— Нашли?

— Нашли. В болоте она утонула. Доставать не стали — пускай, мол, там и лежит.

Илларион многозначительно посмотрел на полковников. Сорокин поаплодировал, а Мещеряков пожал плечами: он видел и не такое и привык к тому, что Илларион ошибается редко. Конвоируя понурого Рябцева, они покинули кабинет и по гулкому полутемному коридору направились к лестнице.

Глава 10

Дача стояла особняком, словно сторонясь неказистых соседей. Примерно в полукилометре от нее разбитая грунтовка вдруг, безо всякого перехода, превращалась в полосу идеально гладкого асфальта, плавно огибавшую невысокие подмосковные холмы, поросшие светлым березовым лесом. Оставив позади дачный поселок и обогнув очередной круглый пригорок, можно было увидеть сквозь частокол березовых стволов серые бетонные плиты монументального, построенного на века забора и выкрашенные в глухой черный цвет железные ворота с калиткой и смотровой амбразурой. Человек, обладающий определенным складом ума, непременно отметил бы, что из амбразуры открывается не только прекрасный вид на подъездную дорогу, но и весьма обширный сектор обстрела.

Над забором виднелась только красная черепичная крыша. Была она двускатной, и в форме ее можно было легко уловить сильный готический акцент, намекавший на вполне осознанное стремление обитателя этого райского местечка со временем переселиться в настоящий замок. По большому счету, место это отличалось от замка не слишком сильно, в чем сразу убеждался всякий, кому посчастливилось проникнуть на территорию поместья — назвать все это дачей как-то не поворачивался язык.

Все эти красоты сейчас нельзя было разглядеть: на лоне природы было темно, как в угольном мешке, лишь на востоке небо начинало неуверенно сереть, а вблизи дачи глаза слепил свет установленных на крыше прожекторов, освещавших периметр трехметровой стены с пропущенной поверху колючей проволокой.

Белые «жигули» шестой модели остановились там, где грунтовка кончалась, словно отсеченная ножом, и начинался асфальт. На правой обочине дороги, ярко освещенный фарами «шестерки», стоял, слегка накренившись, мебельный фургон, неизвестно какими судьбами занесенный в самый глухой ночной час в эти малолюдные места. Задняя стенка фургона была так густо залеплена грязью, что тому, кто вознамерился бы узнать номер автомобиля, пришлось бы, пожалуй, вооружиться лопатой. Вокруг призрачно белели стволы берез. Ветви их свисали вниз, касаясь крыши фургона, и слегка поглаживали пыльные борта, когда насыщенный запахами летней ночи ветерок шевелил их, заставляя трепетать зубчатые листья.

Мужчина, сидевший за рулем «шестерки», два раза мигнул фарами и погасил их совсем. В кабине мебельного фургона открылась дверца, и оттуда выпрыгнул водитель. Был он молод, коренаст и коротко стрижен, а под белой футболкой даже в темноте легко угадывались рельефные бугры мышц. Шагая, несмотря на внушающую уважение комплекцию, легко и даже грациозно, он подошел к легковушке. Водитель вышел ему навстречу, и они обменялись рукопожатием.

После этого, по-прежнему не говоря ни слова, они подошли к заднему борту фургона, и тот, что был помоложе, открыл дверь. В тускло освещенном кузове сидели десять человек, чем-то неуловимо похожих друг на друга и на водителя фургона. Некоторые дремали, кто-то курил, пуская дым в отдушину под потолком. Когда дверь открылась, дремавшие моментально открыли глаза, а тот, что курил, придавил окурок каблуком. Десять внимательных лиц повернулись к пришедшим, и десять пар глаз уставились на них.

Водитель «жигулей» что-то негромко сказал. Видимо, это была шутка, потому что все засмеялись, но тоже негромко, вполголоса. Потом он заговорил снова, и все лица сделались серьезными. Выслушав инструкции, пассажиры, мебельного фургона без суеты выгрузились на дорогу и в полной тишине двинулись в ту сторону, где, невидимая отсюда, стояла на холме обнесенная бетонным забором дача. С ними отправились и два пассажира «жигулей», предварительно обмотав запястья своего водителя веревкой и усадив его на заднее сиденье. Место водителя «шестерки» занял один из его недавних пассажиров, одетый в милицейский китель с капитанскими погонами.

Некоторое время «жигули» стояли на месте. Со стороны могло показаться, что в них никого нет — сидевшие в машине не шевелились и не разговаривали, поскольку говорить им было не о чем. Выждав уговоренные пятнадцать минут, тот, что сидел на заднем сиденье со связанными руками, сказал: