Соло для пистолета с оркестром - Андреева Наталья

Он нашел дневник. А потом мысленно обозвал себя ослом. Вот тебе и бытовуха!

Наткнулся на сделанные четыре года назад записи. Дело об убийстве Саши Молофеева. Которое он так и не сумел раскрыть. Ощутимый щелчок по носу нахальному мальчишке, щенку, возомнившему, что он матерый волк.

Глазов решил тогда поиграть в супергероя, утереть нос коллегам с Петровки. Ведь именно к нему пришла мать Саши Молофеева с жалобой.

И прежде чем переправить мнительную женщину к психиатру, он попытался собрать факты. И проанализировать. Теперь ему было стыдно об этом вспоминать. Столкнувшись с чем-то загадочным, мы тут же спешим перевести его в разряд обыденного.

В первую очередь Глазов подозревал родителей изнасилованной Молофеевым девушки, или кого-нибудь из членов ее семьи. Но у всех было железное алиби, причем подтвержденное людьми незаинтересованными, которых в сговоре заподозрить невозможно. Денег у родителей девушки не было. Чтобы заплатить наемному убийце. Меж тем, все было сделано чисто и профессионально. Парня убили в подмосковном лесу из пистолета с глушителем. Оружие нашли рядом с трупом. И место, и время, и оружие выбрано удачно. И погода: вскоре после убийства брызнул дождичек. Убийца был терпелив и осторожен.

Глазов пытался проследить: может, родители продали недвижимость и получили большую сумму денег? Либо заняли. Но нет, продавать им было нечего. Да и способных одолжить столько денег среди родственников и знакомых не было тоже. Версия отпала, другие тоже не подтвердились. А что касается американского фильма, это, что называется, к психиатру. И все вздохнули с облегчением.

Но неприятный осадок в душе остался у Глазова навсегда. Что, супергерой? Хотел ловить киллеров? Ну, лови! Только пускай сначала зубы вырастут. Глазов жестоко страдал и ругал себя тупицей. Тогда же в его дневнике появились сведения обо всех, причастных к этому делу, потому что Глазов дал себе слово к нему вернуться. И вернулся именно теперь, неожиданно для себя, и вовсе не за тем, чтобы поймать убийцу.

Как все поменялось! Теперь его интересовала мать изнасилованной девушки, которая, судя по фильму, и написала письмо Андре Никольски. Не ему самому, конечно, а тому защитнику несправедливо обиженных, который фигурировал в фильме. Где она взяла адрес и почему режиссер обратил внимание именно на этот случай, оставалось непонятным. Наверняка он получал десятки писем. Что его так заинтересовало в этом деле?

Глазов пытался понять психологию Акима Шевалье. Ведь он собирался ловить его «на живца». Поэтому вырвал из дневника нужные страницы и сунул их в карман. Там были адреса и номера телефонов.

Спланировав дневной маршрут, он решил первым делом заехать к родителям потерпевшей, а уж потом посетить Маргариту Эдуардовну. Семья Даши Петровой жила почти в самом центре Москвы, и Глазов не думал, что за три с небольшим года они куда-нибудь переехали.

…Однажды он уже здесь побывал. Глазов любил такие тихие дворики. Шумная столичная жизнь протекала близко, бурно, но мимо. Здесь же была тишина, на детской площадке поскрипывали карусели, выкрашенные свежей зеленой краской, звонко смеялись дети. В песочнице копались карапузы в трусиках и панамах, рядом, на скамеечках, сидели бдительные мамаши. Болтали друг с другом о том, о сем.

И работать здесь было легко. Дом старый, двор старый, все друг друга знают: кто уехал, кто приехал, кто женился, а кто недавно развелся.

Дмитрий сразу понял, что на него смотрят. Чужой, молодой, да еще и мужчина! Аварийная ситуация, в пору вызывать службу спасения! Женщины, сидящие на скамеечках, начали переглядываться.

Он чувствовал себя неловко, пока в одной из бдительных мамаш не признал Петрову Дашу. Честно говоря, с трудом. Глазов беседовал с Дашей, когда ей было семнадцать, и помнил ее перепуганной девчонкой, с выпирающими ключицами и огромными страдающими глазами на бледном лице. Тогда Дмитрий испытывал к ней острую жалость, прекрасно понимая, сколько же этой девочке досталось! И не мог допрашивать ее по все правилам, выуживать нужную информацию. Он и сам иногда краснел, задавая вопросы, что уж говорить о ней!

Тогда Даша ночи не досыпала, то и дело вставая к новорожденному ребенку. Родители ее работали целыми днями, чтобы прокормить семью, на семнадцатилетней девушке были и маленький ребенок, и домашнее хозяйство, и Дмитрию было стыдно, что он лезет со своими подозрениями и нескромными вопросами. Он быстренько от девушки отстал. А дело благополучно отправилось в архив.