Золотой песок - Дашкова Полина

Знать бы заранее, не сидела бы сейчас на грязной кухне, пьяная, злая, беспомощная. Одну только слабость позволила себе за всю жизнь, одну бескорыстную живую привязанность. Вот, пожалуйста…

– Почему? Ну почему? – бормотала она, вытирая кулаком злые слезы. – По какому, собственно, праву?

Вопросы эти были обращены в пустоту, в теплую тишину майской ночи. В ответ шуршали свежие влажные листья тополей. Зоя Анатольевна уронила голову на стол, провалилась в тяжелое пьяное забытье и не слышала, как тихонько открылась железная дверь ее квартиры.

Восьмидесятилетняя сухонькая бодрая старушка Надежда Семеновна Гущина была готова принять Леонтьева в любое удобное время. Хоть прямо сейчас.

Она нисколько не удивилась звонку, не стала спрашивать, зачем да почему.

– Вы тот высокий капитан, который был на опознании? Леонтьев ваша фамилия? Я вас отлично помню. Приходите, буду рада.

Надежда Семеновна аккуратно собирала все, что печаталось в периодической прессе о творчестве ее питомца. Она тут же выложила на стол солидную стопку журналов и газет.

– Но только из дома я это не разрешу выносить. Читайте здесь. Есть еще кассеты с записями теле – и радиопередач. Если нужно, я могу вам поставить.

– У вас есть видеомагнитофон? – удивился капитан.

– А как же! Никита подарил на восьмидесятилетие японскую технику и кассеты с моими любимыми старыми фильмами, – гордо сообщила бывшая няня.

– Он часто бывал у вас? – спросил капитан прежде, чем углубиться в чтение.

– Раз в неделю обязательно. Он ведь у меня единственный. Своих никого нет, ни детей, ни внуков. Я и Юру, папу его, вынянчила с пеленок.

– Когда он был у вас в последний раз?

– Да вот перед майскими. Забежал на двадцать минут.

– Вы не могли бы вспомнить, о чем вы говорили, какое у него было настроение?

– Он был усталый и немного раздраженный, сказал, что должен закончить одну неприятную халтуру, но для этого ему надо немного отдохнуть. Собрался в Анталью на неделю.

– Да, – кивнул капитан, – про Анталью я уже знаю. А вот халтура – это что-то новенькое. Какая у писателя может быть халтура?

– Да, я тоже удивляюсь. У него так хорошо шли дела, он приличные деньги стал получать за свои книги. И вместо того чтобы сесть за новый роман, занялся непонятно чем.

– Он не говорил, хотя бы приблизительно, какого рода это была халтура?

– Я, разумеется, пыталась узнать. Но он только махнул рукой и сказал, что мне это неинтересно. Он прекрасно понимает, что мне про него все интересно. Каждая мелочь. Но если уж Никита решил молчать о чем-то, из него клещами не вытянешь.

– И много у него было таких секретов, которые не вытянешь клещами? – улыбнулся капитан.

– Нет, – покачала головой Надежда Семеновна, – от меня – нет. Мне он с самого раннего детства рассказывал все. Даже то, что скрывал от родителей. Знаете, некоторые считают Никиту замкнутым, но на самом деле он из тех, кому надо делиться. Ему нужен не только читатель, но еще и слушатель иногда. Но слушатель должен быть очень близким человеком.

– Скажите, когда он закончил последний роман?

– Седьмого февраля он написал последнюю страницу. Ну, потом еще дня три у него ушло на вычитку и редактуру, – не задумываясь, ответила Надежда Семеновна, – он позвонил мне в восемь утра. Обычно финал, последние страниц тридцать, он пишет залпом, сутки не отходит от стола, почти ничего не ест, только кофе пьет и курит. Кстати, кофе хотите? Я сама не пью, но у меня есть хороший. Всегда держу пачку хорошего молотого кофе для Никиты. Вы пока почитайте, а я вам сварю.

– Спасибо, – кивнул капитан, – не откажусь. Газеты и журналы были сложены в строгом хронологическом порядке. Сверху лежал свежий майский номер толстого ежемесячного журнала «Калейдоскоп». Глянцевая яркая обложка, тонны рекламы, минимум текстов, обычный набор – на первом месте проблемы секса, пикантности из жизни секс-символов эпохи, потом немного политики, мода, косметика, мистика, несколько диет для быстрого похудания, гороскоп. Где-то в середине целый разворот отдан интервью с писателем Годуновым. Две большие цветные фотографии. На одной писатель за своим компьютером, на другой – во дворе на лавочке с дочерью Машей.

Леонтьев пробежал глазами гладкий, совершенно пустой текст. Судя по всему, писатель Годунов не любил давать интервью. Довольно скоро Леонтьев понял почему. Корреспонденты разных изданий задавали одинаковые вопросы: «Почему вы начали писать детективы? Где вы берете сюжеты? Что думаете о сегодняшнем книжном рынке? Ощущаете ли конкуренцию? Как относитесь к тому, что за год стали знаменитым? Каковы ваши творческие планы?»

В преамбуле к одному из интервью, опубликованному в сомнительной молодежной газетенке, было сказано, что Годунов отказывается отвечать на вопросы, касающиеся его личной жизни. Известно, что писатель был женат один раз, развелся семь лет назад, имеет дочь Марию двенадцати лет.

«Я попросил писателя рассказать о его первой любви, – признавался корреспондент. – Читатели замечают, что при всем разнообразии и непохожести героев в романах сквозит образ одной и той же женщины, которая выступает под разными именами, но ее всегда можно узнать по светло-карим глазам, длинным русым волосам. У нее тонкие пальцы и длинная шея. Главный герой любит ее преданно, но безответно, что не мешает ему иметь и другие привязанности. Я спросил: это некий идеал или существует реальный прототип? Никакого ответа я не получил. Ну что ж, у автора детективов должны быть свои тайны».

Только в самых первых интервью было что-то живое. Умные, небанальные вопросы, подробные ответы. Чувствовалось, что собеседники симпатичны и интересны друг другу. Но таких интервью оказалось всего два. Дальше шли пустые общие слова. Попадались обзорные статьи с упоминанием имени Годунова в ряду самых популярных детективщиков, анонсы новых романов.

Леонтьев заметил странную закономерность. Чем более знаменитым становился Годунов, тем примитивней делались интервью. Слава росла, и пропорционально ее росту падали профессиональный уровень и добросовестность журналистов, беседующих с писателем. Капитан понял почему.

Первые журналисты задавали вопросы писателю книги которого прочитали, выделили из общей массы, открыли для себя благодаря собственному вкусу и чутью. А потом пошли те, кто клевал только на имя, на известность и ни строчки не прочитал.

Леонтьев выписал в свой блокнот пару журналистских имен, из тех, что интервьюировали Годунова в самом начале. Николай Зигс и Татьяна Владимирова. Судя по вопросам, эти двое были самыми умными и добросовестными из всей прочей журналистской братии. С ними хотелось побеседовать.

Надежда Семеновна принесла кофе и заглянула Леонтьеву через плечо. Он читал критическую заметку в «Новых известиях», которая называлась «Как же нам без достоевщины?».

"Гордость переполняет этого интеллигентного молодого человека оттого, что ему известно, например, кого на блатном жаргоне называют опущенными, и он, используя свою утонченную лексику, объясняет это нам, несведущим. Вообще заметно, что уже совсем было заскучавший без застойных задушевных разговоров богемный мужчина вновь ожил. Интерес к жизни в нем пробудили наемные убийцы, красиво именуемые киллерами, экстрасенсы и сексуальные маньяки, спрятанные под маской благопристойных чиновников. Все эти атрибуты восторженно кочуют из романа в роман.

Окончивший Литературный институт и вращающийся в богемных кругах, Виктор Годунов с явным удовольствием фантазирует на тему неведомых ему темных сторон жизни, о которых он слышал от своих точно таких же знакомых. Примерно с аналогичной достоверностью Годунов мог бы описывать внеземные цивилизации или царство гномов… Наконец, надо пожелать Виктору Годунову, если ему, не дай Бог, доведется общаться с реальным наемным убийцей, пусть он обладает хотя бы половиной того благородства, каким он наделил его в своем произведении".

Под шедевром критической мысли стояла подпись

«Мария Тюльпанова».

– Тьфу, дура. Накаркала, – пробормотал капитан под нос.

– Простите, что вы сказали? – Надежда Семеновна осторожно наливала ему кофе из старинной мельхиоровой турки в фарфоровую чашку, такую тонкую, что в руки взять страшно.

– Очень уж гадостная статейка, – поморщившись, объяснил капитан.

– Гадостная? Ну что вы, это же крик души. Человек ночами не спит от лютой зависти. А это крайне вредно для здоровья. Знаете, многие болезни от зависти. Она гложет, сжигает заживо. Иммунитет резко падает, кровяное давление подскакивает, начинаются всякие сложные хвори.

– И как Никита реагировал на этот «крик души»? – криво усмехнулся капитан. – Он искренне пожалел автора. – Пожалел? Не обиделся, не разозлился?