Enigma - Харрис Роберт

Эстер без раздумий пользовалась чужой косметикой. Разве Клэр не предлагала ей делать это? Пользование косметикой, согласно житейской философии Клэр, — занятие очень интересное, поскольку дает возможность нравиться себе самой, становиться другой и, кроме того, «если это кого-то привлекает, то, моя дорогая, это просто дело твоих рук». Прекрасно. Эстер решительно напудрила бледные щеки. Если это, черт возьми, может помочь убедить Майлза Мермагена согласиться на перевод, то, будь он проклят, он это получит.

Она без восторга оглядела свое отражение, аккуратно поставила все на свои места и спустилась в гостиную. Комната чисто подметена. На каминной полке желтые нарциссы. В камине сложен уголь, осталось только зажечь огонь. На кухне тоже идеальная чистота. Еще раньше она испекла морковный пирог (морковь вырастила сама на клочке земли за кухонной дверью). Она накрыла на стол для Клэр и написала записку, где найти пирог и как его разогреть. Поколебавшись, в конце добавила: «Добро пожаловать домой, откуда бы ты ни вернулась! С любовью, Э. », — надеясь, что не покажется излишне надоедливой и любопытной.

ADU, мисс Уоллес…

Клэр, конечно, вернется. Все это — глупые страхи, слишком глупые, чтобы о них говорить.

Эстер села в кресло и ждала почти до полуночи, когда уже нельзя было дольше задерживаться.

Выезжая на тропинку на прыгавшем по ухабам велосипеде, она вспугнула сову. Та бесшумно поднялась и, словно призрак, растворилась в лунном свете.

***

Можно сказать, что всему виной была мисс Смоллбоун. Если бы Анджела Смоллбоун не сказала в учительской после уроков, что «Дейли Телеграф» проводит конкурс на лучшее решение кроссвордов, ничто не нарушило бы течения жизни Эстер Уоллес. Не сказать чтобы ее жизнь была богата интересными событиями — спокойный провинциальный быт в уединенной частной подготовительной женской школе со своими особенностями в небольшом городке Биминстере, в графстве Дорсет, менее чем в десяти милях от местечка, где Эстер выросла. Жизнь, мало затронутая войной, если не считать бледных лиц эвакуированных детей, живших на некоторых близлежащих фермах, ограждений из колючей проволоки на отлогом берегу близ Лайм-Регис и постоянной нехватки учителей, в результате которой в осенний триместр 1942 года Эстер в дополнение к богословию (ее обычному предмету) пришлось взять еще английский и отчасти латинский и греческий.

Эстер хорошо решала кроссворды, и когда в тот вечер Анджела прочла вслух, что приз составляет двадцать фунтов… почему бы не попробовать, подумала она. Первый барьер — напечатанный в следующем номере необычайно сложный кроссворд — она преодолела легко. Она послала решение и чуть ли не с обратной почтой получила приглашение принять участие в финале, который должен был состояться в столовой редакции «Дейли Телеграф» в субботу через две недели. Анджела согласилась подменить ее на тренировке по хоккею, Эстер села в Крюкерне на лондонский поезд, приняла участие в финале, вместе с пятьюдесятью кандидатами… и победила. Она решила кроссворд за три минуты и двадцать две секунды, и лорд Кэмроуз лично вручил ей чек. Пять фунтов она дала отцу в его фонд восстановления церкви, за семь фунтов купила себе новое зимнее пальто (в действительности ношеное, но совсем как новое), а остальные деньги положила на свой почтовый сберегательный счет.

А в следующий четверг пришло второе письмо, совсем другое, заказное, в длинном желтовато-коричневом конверте. «На службе Его Величества».

Впоследствии она никак не могла решить: то ли конкурс проводился по наущению Военного министерства, как один из способов отобрать со всей страны мужчин и женщин со способностями решать головоломки; то ли какой-то сообразительный малый в Военном министерстве, наткнувшись на результаты конкурса, попросил «Дейли Телеграф» прислать список финалистов. В любом случае, пятеро самых подходящих были вызваны на беседу в мрачное старинное здание на берегу Темзы и троим было предписано явиться в Блетчли.

В школе не хотели ее отпускать. Мать плакала. Отцу претила сама мысль о ее предстоящей работе: он противился любым переменам и уже давно был одержим дурными предчувствиями (« … не возвратится он в дом свой, и место его не будет уже знать его», Иов, 7, 10). Но закон есть закон. Она должна была ехать. К тому же, думала она, ей уже двадцать восемь. Неужели она до конца жизни обречена оставаться в этой сонной глуши, в окружении лоскутков полей и крошечных деревушек? А тут открывалась возможность вырваться на волю. В ходе беседы было сказано достаточно, чтобы догадаться, что работа связана с шифрами и кодами, и в воображении Эстер представали тихие уставленные книжными полками библиотеки и атмосфера чистого интеллекта.