Улыбка Горгоны - Соболева Лариса

– Оперативно, – похвалил Петя.

– Я вчера забрал снимки, а сегодня утром с вышибалой встретился. Тебе звонят.

Но подскочил не Петя, а Джулай, взял с каминной полки телефон и принес скорее другу, чем начальнику. Тот выслушал, потом произнес, словно приговор:

– Вероника согласна.

– Предупреждаю, осложнения с Властой впереди, после сегодняшнего вечера у нее появится более серьезный повод для расстройства. Ей доложат, с кем ты был.

– Пусть попробуют. Сема, захвати вечером вышибалу, когда поедем за Вероникой. Скажи – на часок, с меня сто баксов. Дальше план остается в силе, коррективы внесем прямо сейчас. Идем в кабинет.

Ларичев готовил завтрак, как заправский повар – в фартуке и с полотенцем на плече. Когда же появилась дочь и взобралась на стул с несчастной миной, он начал с оправданий:

– Нинуся, я не виноват, что льет дождь, я заказывал солнце.

Она маленькая, а глазками сверкнула, как настоящая взрослая дама. Интересно, где Нинуся научилась чисто по-женски поводить плечиками, фырчать, жеманно дуть губы? А откуда эти псевдоравнодушные интонации, подводящие к основной артиллерии – небольшому скандальчику?

– А я не из-за дождя. Может, мне и не хочется на зверей в клетках смотреть, может, мне хочется дома посидеть.

– Тогда что же у нас случилось, Нина Афанасьевна?

Девочка обеими ручонками указала на плиту, у которой стоял отец, возмущению ее не было предела:

– Каша! Я не люблю кашу. Никакую. Ты это знаешь и варишь, варишь! Могу я хотя бы в воскресенье от нее отдохнуть? Ты назло мне, да?

Мамины интонации, повадки, жесты – никуда не денешься. Ларичев разложил кашу по тарелкам, поставил перед дочерью и сел завтракать, наставляя:

– Я тоже не люблю, но ем, потому что она полезна.

Только хуже сделал, Нинуся отодвинула тарелку, фыркнув:

– Почему я должна думать о пользе в своем возрасте? – Зная, чем отцу испортить настроение, отомстила за кашу: – Забыла сказать, мама вчера звонила, скоро приезжает. Через неделю.

О, да, настроение мигом сорвалось, заодно испортился аппетит. Кашу он и так-то терпеть не мог, поедал исключительно за компанию с дочерью, а тут большой «подарок» маячит. Одна радость – сидит, надутая, подперев щеки ладошками, – и ту отнимут, бывшая едет наверняка за Нинусей.

– Неси свой телефон, – приказал он дочери.

Вначале посмотрел, сколько денег на счету, бывшая обитает за границей с новым мужем, чехом. Денег было достаточно, он позвонил, трубку Рита взяла сразу, думала, что это дочь:

– Нинуся?

– Это я, привет.

– Ну, привет. Чему обязана?

К холодному тону он давно привык, в ее понимании, развод – его вина, что не так. Просто у нее не хватило стойкости, выдержки, терпения, наконец, любви.

– Рита, у меня к тебе просьба, не приезжай через неделю.

– Почему?

– У меня непростое дело, тебе лучше немного повременить…

Что и требовалось доказать: терпения у Риты не хватило выслушать, она взбеленилась:

– Ларичев, опять? Опять ваши разборки с разбогатевшим быдлом из стойла, которое ставит условия и всегда на коне? Опять гора трупов, перестрелки, а твоя семья в опасности? Ты к этому привык, тебе нравится, но не мне. Почему я должна здесь трястись, думая: что там с моей дочерью? Да когда же они перебьют друг друга! И ты хочешь, чтоб твоя дочь росла среди стада? Где никаких перспектив?

Здорово она сделала подводку. Как отец, он обязан (по ее мнению) был согласиться, мол, будущее Нинуси для меня приоритет, с тобой ей будет лучше. Но Рита пролетела, так как Ларичев в категоричной форме заявил:

– Я не дам разрешения на вывоз дочери из страны.

– Ты удивительно черствый человек, поэтому я ушла от тебя.

– Все, хватит. Я позвоню, когда можно будет приехать.

А ведь когда-то они любили друг друга. Куда все девается?

Вероятно, в силу молодости Денис не находил себе места и, чтоб впоследствии не было чувства неудовлетворенности из-за недоделанного дела, побежал впереди паровоза, то есть Ларичева. Почему тот решил обойти Абалкина или оставить на потом? Может, у Ларичева свои виды, некий хитромудрый план, тогда надо делиться идеями. Поскольку Денис в неведении, он поехал к Абалкину, потому что это свидетель первостепенной значимости.

Жена Абалкина не пустила в квартиру, узнав, что он из милиции, даже разговаривать не стала. Денис вышел во двор, в старой и полуразвалившейся беседке покурил, решив проторчать здесь хоть до вечера, но дождаться мегеры или самого. Времени прошло немного, из подъезда вышла женщина, и он поначалу не узнал ее. Дома была в халате, а в машину садилась при параде – как же узнать, если так преображаются? Бегает он не хуже спортсмена, успел перехватить дверцу, когда она хотела захлопнуть ее: