Награда для Иуды - Троицкий Андрей

***

Но все пошло именно так, как было задумано, без сбоев, без неожиданностей. Адвокат Левин и Мальгин, изображавший его помощника, после свидания с заключенным покинули поселок при зоне. День выдался прохладным и солнечным. Московские гости собирали чемоданы и сумки, они никуда не торопились, потому что до отправления автобуса оставалось часа полтора. Хозяйка изменила всегдашней привычки бегать к автобусной остановке с кошелкой, набитой бутылками первача. Получив от гостей полный расчет, надела праздничное платье из темного ситца в мелкий цветочек, повязала голову ярким платком. И с раннего утра шуровала возле печке, ухватом переставляя с место на место чугуны. В доме бабы Насти все так же пахло брагой, но к этому зловонному духу добавились приятные ароматы.

Старуха, заглянув в комнату постояльцев, пригласила их посидеть за столом на дорожку. Она выставила печеную картошку, огнедышащий гороховый суп и даже банку рыбных консервов, деликатес по здешним понятиям. Левин, пребывавший в веселом настроении, на этот раз от угощения не отказался. Сел к столу, разлил по стопкам самогон и пообедал. Бабка тоже подняла стопку, но еду не тронула. Подперев подбородок ладонями, она неотрывно смотрела на гостей, уголком платка вытирая слезящиеся глаза. Она боялась одиночества. «Жалко, что вы уезжаете», – вздохнула старуха. «Если бы я здесь остался еще на неделю, то умер от тоски, – ответил Левин, чуждый сантиментам. – Или наложил на себя руки по пьяному делу. Вот бы вы намаялись, доставляя гроб с моим телом в Москву». «Оно, конечно, так, – сказала баба Нюра. – У нас тут скучно. Но и в городе, наверное, не веселей».

Несмотря на все просьбы остаться дома, бабка все же увязалась за гостями, потащилась провожать их до автобуса, сунув в дорожную сумку Левина две бутылки крепчайшего первача. Автобус тронулся, погнал по улице, поднимая высокий шлейф пыли, старуха вытерла слезинки.

Когда приятели добрались до Иркутска, их пути разошлись. Мальгин остановился на съемной квартире в старом четырехэтажном доме, что в двух шагах от кинотеатра «Прогресс». В этой берлоге, пропахшей сыростью, неделю назад уже поселился, кое-как наладил быт ныне покойный Николай Елисеев. Юрист, которому не следовало знать адреса съемной хаты, провел ночь в аэропорту и на уже на следующий день самолетом вылетел в Москву.

За то время, пока Мальгин и Левин, дожидались свидания с зеком, Елисеев переделал кучу дел. Еще в Москве он слепил Барберу, Мальгину и, разумеется, себе новые паспорта, вполне надежные бумаги. Здесь, в Иркутске, купил две подержанные машины «пятерку» и «Москвич». Через знакомого бизнесмена, основавшего в Бурятии филиал столичного банка, и теперь ожидавшего скорого перевода в Москву на повышение, достал «Браунинг» девятого калибра и ТТ. Впоследствии эти стволы так и не пригодились. И Мальгин, разобрав оружие, утопил его, опустив под решетку ливневой канализации.

До побега оставались уже не дни, считанные часы. Елисеев был мрачен и неразговорчив, он будто чувствуя приближение беды, окончательно потерял аппетит и сон. От московского куража, уверенности в удачном исходе дела, не осталось следа. Черви сомнения грызли духу, а в голову лезли мысли одна страшнее другой. Пролеживая бока на скрипучем диване, он листал какую-то книжку, но никак не мог врубиться в смысл описанных в ней событий. Время от времени откладывал книгу в сторону и неизвестно к кому обращался с вопросом. «А если на зонном КПП проверят фургон и обнаружат в нем Барбера?» – Елисеев смотрел в потолок, он не ждал ответа Мальгина. Затем снова хватался за чтиво, водил взглядом по строчкам, но через несколько минут книга летела в сторону. «А если Барбера хватятся раньше вечерней поверки? – спрашивал Елисеев. – Ну, скажем, заметят, что его нет на кухне и поднимут шум? В таком случае мы не успеем добраться до Иркутска. Нас остановят на первом же посту дорожно-постовой службы. И повяжут».

Кажется, если бы Мальгин тогда сказал: «Ты прав. Давай все отменим. И черт с ними, с деньгами. Никакие деньги не стоят того, чтобы лезть башкой в петлю», Елисеев согласился бы на это предложение без уговоров. Это была последняя возможность все исправить, отказаться от затеянной авантюры. Но Мальгин промолчал, решив, что приступы меланхолии и страха перед делом – обычная штука, такое случается даже с профессионалами.

На следующее утро, заправив под завязку бензобак, они выехали из города по направлению к колонии. Елисеев, забывшийся сном только под утро, сидел на переднем пассажирском сидении, потирая кулаками красные от бессонницы глаза. Красоты Бурятии, все эти холмы, заросшие вековыми деревьями, сопки с пологими склонами, узкие речки, прозрачные, как слеза не рожденного младенца, оставили его равнодушным. В полдень в условленном месте, на полдороге между Иркутском и колонией, где парился Барбер, машина съехала с дороги. Мальгин загнал «Жигули» в заросли березняка и объявил, что теперь их дело – набраться терпения и ждать.