Гибель веры - Леон Донна

Этой ночью Брунетти опять извлек себя из теплого кокона постели и оделся под звуки дождя, который продолжал лить на город. Паола открыла глаза, послала ему сонный воздушный поцелуй и немедленно снова заснула. На этот раз он вспомнил про сапоги, но не взял зонта для Вьянелло.

В больнице они опять вышли в коридор поговорить, хотя сказать им друг другу было почти нечего. Сегодня днем лейтенант Скарпа повторил Вьянелло приказы Патты насчет персонала. Как и Патта, ничего не сказал о том, что служащим делать в свободное время; все это подвигло Вьянелло на разговор с Гравини, Пучетти и даже с раскаявшимся Альвизе, и все они вызвались заполнить собой дневные часы. Пучетти договорился сменить Брунетти в шесть утра.

– Даже Альвизе? – спросил Брунетти.

– Даже Альвизе, – ответил Вьянелло. – То, что он глупый, не мешает ему быть добрым.

– Нет, такое бывает только в парламенте, – подхватил Брунетти.

Сержант рассмеялся, натянул плащ и пожелал ему спокойной ночи.

Вернувшись в палату, Брунетти подошел на метр к кровати и посмотрел на спящую. Щеки запали еще сильнее, единственные признаки жизни – бледная жидкость медленно капает из бутыли, что подвешена над ней, в трубку, подведенную к ее руке, и беспощадно медленно вздымается и опадает грудь.

– Мария! – окликнул он; потом: – Сестра Иммаколата!

Грудь поднимается и опускается – вверх-вниз, жидкость капает и капает… и ничего не происходит.

Он включил верхний свет, вытащил из кармана своего Марка Аврелия и стал читать. В два пришла санитарка, смерила Марии пульс и занесла в карту.

– Как она там? – спросил Брунетти.

– У нее ускорился пульс, – отозвалась та. – Так иногда бывает, если что-то должно перемениться.

– Вы имеете в виду – она очнется?

Санитарка не улыбнулась:

– Может быть и так. – И вышла из комнаты, прежде чем он спросил ее: а как еще?

В три он выключил свет и закрыл глаза, но, когда голова стала падать на грудь, заставил себя встать у стены за креслом. Откинул голову назад и снова закрыл глаза.

Немного позже дверь снова открылась и в полутемную палату вошла другая санитарка. Как и та, что прошлой ночью, она несла накрытый полотенцем поднос. Ничего не говоря, Брунетти смотрел, как она идет по комнате, останавливается у кровати – прямо в круге света от прикроватной лампочки, – откидывает одеяло… Он счел нескромным смотреть, что она там послана проделать со спящей, и опустил глаза…

И вот тут взору его предстали отпечатки ее туфель на полу – каждый мокрый след, оставшийся за ней… Прежде чем осознал, что делает, бросился в пространство между ними, подняв над головой правую руку. Еще за несколько шагов увидел, что полотенце с подноса упало на пол, а под ним на подносе – нож с длинным лезвием… Что-то прохрипел – без слов, без смысла, – и на него наплыло лицо синьорины Лерини: она повернулась, не понимая, что выпрыгнуло на нее из тьмы.

Поднос грохнулся на пол, она занесла над собой нож и наугад опустила его. Брунетти попытался увернуться, но по инерции пролетел дальше, чем следовало, и попал под удар. Лезвие прорвало ему левый рукав и мышцы выше локтя. Он громко закричал, и еще раз, и еще, – может быть, это кого-нибудь приведет в палату.

Прижимая одной рукой рану, встал лицом к ней – сейчас кинется на него… Но она опять устремилась к лежащей на кровати женщине, держа нож на уровне бедра. Он снова двинулся к ней, отрывая руку от пореза; захрипел без слов… Она не обратила на него внимания и еще на шаг подошла к Марии.

Брунетти ударил правым кулаком, подняв руку над головой и опустив ей на локоть – надеялся вышибить нож на пол. Почувствовал, а потом услышал, как хрустнула кость, но не понял – то ли это ее рука, то ли его кулак.

Она развернулась – рука повисла вдоль тела, нож все еще зажат в кулаке – и завизжала.

– Антихрист! Я призвана уничтожить Антихриста! Враги Господа будут обращены в прах и не станет их больше! Его отмщение – мое! Слуги Господа не пострадают от слов Антихриста!

Напрасно пыталась поднять руку – он видел, как пальцы ее разжались и нож упал на пол.

Одной рукой он схватил ее за свитер и со всей силой, на какую был способен, оттащил от кровати. Сопротивления она не оказала. Он пихнул ее к двери – и та открылась, когда он приблизился, впуская в палату врача и санитарку.

– Что здесь происходит? – потребовал объяснений врач, приостановившись у двери, чтобы зажечь верхний свет.