Сто солнц в капле света - Андреева Наталья

Вбежав в дом, она первым делом кинулась в гостиную, где наткнулась на Мари, на коленях у которой лежала книга.

– Ты выглядишь, как деревенская девка, – по-французски сказала сестра. – Запыхалась, волосы растрепаны. Как это дурно! Впрочем, ты вся – моветон, – в нос протянула она.

– Где сестры, Маша?

– А мне что за дело?

– Кто сегодня в белом платье? Жюли, Софи? А может, Долли?

– Почему я должна тебе отвечать?

– Ох, какая же ты, Машка, вредная! Неудивительно, что ты замуж не вышла!

– Va-t’en! – закричала сестра. – Убирайся вон!

– Va au diable! Зануда!

– Маман! Она ругается! Она ругается, как девка! – завизжала Мари.

– Я ругаюсь, по-французски, дура, – показала ей язык Шурочка. – Какая ж я девка? Я просто моветон! – передразнила она.

– Маман! Что она себе позволяет?! Маман!

Шурочка уже выскочила из гостиной, взлетела на второй этаж и понеслась по коридору, открывая все подряд двери:

– Долли! Жюли! Софи! Где вы?!

Перехватила ее Евдокия Павловна, у которой с утра было дурное настроение. Маменька просматривала бумаги, все пытаясь поймать за руку вора-управляющего, но ума у нее на это не хватало. Тот давно уже наловчился обманывать барыню, так был хитер, пройдоха! Василий Игнатьевич, вернувшись от графа Ланина, с большого приема, крепко запил, и толку от него теперь не было никакого.

– Мне надо с тобой поговорить, Александрин, – сказала Евдокия Павловна. – Я с самого утра тебя ищу. Где ты была?

– В усадьбе у графа.

– Как это кстати! Пойдем в гостиную. Или нет. Лучше пойдем в кабинет. Я не хочу, чтобы нам мешали.

И Шурочка сдалась. Она все равно узнает рано или поздно, кто был в саду. Кто из сестер – предательница? У матери такое лицо, что надо послушаться.

– Сядь, Александра, – велела Евдокия Павловна, когда они вошли в кабинет, и плотно прикрыла дверь.

– Что случилось?

– Александра, мы разорены! – тяжело вздохнула маменька, усевшись на стул перед конторкой.

– Я каждый день это слышу.

– Но никогда еще наше положение не было таким серьезным. Я об этом и хотела с тобой поговорить. Драгоценности все заложены, имение тоже под закладом. Урожай будет плохим, на улице сушь. У нас больше ничего нет. Одни долги. Что мсье Лежечев? Не собирается ли повторить свое предложение?

– Спросите у него, – с досадой ответила она.

– Василий Игнатьевич погорячился, когда не дал согласия на ваш брак. Теперь мы в безвыходном положении и вся надежда только на тебя.

– Ах, вот как? А кто запирал меня в чулане? Кто запрещал мне читать? Хлестал по щекам? Я всю жизнь ходила в обносках! На меня кричали, меня всем попрекали! Даже тем, что я на свет родилась! А теперь на меня вся надежда! Да за что?!! Почему я должна теперь вам помогать?!! – закричала она.

– Александрин, ты всего не знаешь.

– Чего я не знаю?! Чего?! Это вы ничего не знаете! Мне сегодня признался в любви сам граф! Что, получили? Вот вам!

Евдокия Павловна на мгновение потеряла дар речи, но быстро придя в себя, жадно спросила:

– Граф сделал тебе предложение? А что же ты?

– Никакого предложения не было.

– Как же так? Но если он тебя любит…

– Я ему отказала.

– Но как же так? – растерялась Евдокия Павловна.

– Ты хочешь, чтобы я с ним уехала? Чтобы я стала его любовницей?

Евдокия Павловна замялась. Потом что-то прикинула и решительно сказала:

– Александрин, ты перед нами в долгу. Разумеется, девушке знатного происхождения не пристало слушать такие речи и принимать такие предложения. Иное дело ты. – Евдокия Павловна обернулась на дверь: заперта ли? И, понизив голос, сказала: – Ты незаконнорожденная.

– Что?!! Вы что, не моя мать?!!

– Увы, – тяжело вздохнула Евдокия Павловна. – Я твоя мать.

– Ах, Иванцов мне не отец! Я всегда это знала! – с торжеством сказала Шурочка. – Я всегда это чувствовала!

– Тут нечем гордиться, – сухо сказала Евдокия Павловна. – Твой отец – человек не знатного происхождения.

– Кто он?

– Я не… Я не знаю. Кто-то из дворовых людей, – по-французски промямлила Евдокия Павловна.

– Ах, маменька! – рассмеялась Шурочка. – Вы даже в этом не боитесь признаться! Как же вам нужны деньги! У вас даже гордости не осталось!

– Эта тайна должна была уйти со мной в могилу, – с пафосом сказала Евдокия Павловна. – Но положение наше безвыходное. И если бы их сиятельство согласился оплатить наши долги…

– Ах, вот до чего дошло! Вы меня продаете! Как вашу крепостную девку! Ну да! Так оно и есть! Я и есть ваша крепостная! Ведь мой отец – дворовый человек!