Небо под зеленым абажуром - Брикер Мария

– Вот зараза! Я же просил! Просил Людочку похоронить меня просто. Без всяких церемоний и помпы! – возопил типичный герой нашего времени Ефим Скворцов, он же писатель Лев Коновалов, и рухнул без чувств к Алешкиным ногам.

Она нежно погладила его по голове, хотела тоже хлопнуться в обморок, но передумала и осталась сидеть с загадочной улыбкой на лице.

– Пусть чуток отдохнет, – философски заметила Анка и присела на корточки напротив Алешки. – Прикинь, как родственники и знакомые обрадуются, когда писатель воскреснет на собственных похоронах. Шуму будет! – мечтательно сказала Анка. – Костюмчик, что ль, ему праздничный спереть из местного бутика, в натуре, а то как-то несолидно в обносках в приличное место идти. Все-таки Дом литераторов.

– Господи, счастье-то какое, – заторможенно сказала Алешка, продолжая дебильно улыбаться. – Вот почему Интеллигент ко мне пристал, когда без кепки увидел. Я его последнее смутное воспоминание из прошлого. Как же так вышло? Если он писатель Коновалов, то кого завтра будут хоронить вместо него?

– Да бича какого-нибудь. Я вот что по этому поводу думаю. Твой «убиенный» писатель благополучно выплыл, но на берегу его ждал очередной сюрприз. Коновалова ограбили, раздели, карманы подчистили и по башке чем-нибудь шарахнули. А может, писатель сам до того шарахнулся и уже ничего не помнил, когда его раздевали. Неважно. Потом не повезло тому, кто шмотки и документы писателя прикарманил. Либо его убили и в воду скинули, либо сам спьяну утоп. Его тело выловили, нашли в кармане паспорт Коновалова и родственникам предъявили труп. Родственники по одежде его опознали, и все дела. В статье сказано, что хоронить писателя будут в закрытом гробу. Значит, с лицом у утопленника полный аллес капут, как говорят немцы. Рыбы обожрали или крысы, винтом по фейсу могли пройтись, пока тело в реке плавало. Я однажды видела утопленника, которым раки пообедали. Зрелище, скажу я тебе...

– Господи... – Алешка заплакала и обняла Анку. – Анюточка, родненька, ты не представляешь, что ты для меня сделала. Какой тяжкий грех с души сняла. Я же дышать не могла, жить не могла! И Павел, Павел ушел, потому что была я недостойна его помощи.

– Да ладно... Я ничего такого не сделала, просто сперла газету в киоске, чтобы в сортире не скучно было сидеть, – смутилась Анка. – Павел ушел, потому что козел. Была бы я на его месте, никогда бы от такой потрясающей девушки не ушла.

– Дурочка, я же слепая!

– Да не ты слепая, а он. Счастье свое проглядел, в натуре, – буркнула Анка. – Ты это, не расслабляйся, Таврическая! На тебе еще два трупа висят. Твоя морда лица по всему вокзалу расклеена. Ты объявлена в федеральный розыск как опасная преступница, совершившая ряд тяжких преступлений. Уезжать тебе надо, Таврическая! Срочно!

– Куда? – всхлипывая, спросила Алешка.

– Ты куда собиралась?

– В Питер.

– Вот и поедешь в город на Неве! Мне на Комсомольском проспекте питерский домашний адрес твоей адвокатши крутой за пузырь водки без всяческих затруднений выдали. Там ее престарелая мать-алкашка живет и еще какой-то сброд. Неудивительно, что Арина Петровская в Питер сбежала. Подальше от всего этого дерьма. Твой поезд отходит через десять минут с Ленинградского. Билет в вагон СВ. Поедешь как принцесса. Сейчас мы тебя только под иностранца замаскируем и пойдем.

– Какого иностранца? – ошарашенно спросила Алешка.

– Гражданина Германии. Ты ведь умеешь шпрекать по-немецки? Скоро у тебя будет возможность попрактиковаться. Запомни, теперь тебя зовут Марко Бензел. На бошку сейчас напялим вместо кепки шапку-ушанку со звездой, которую нам бомжи за связь с Мессией подарили, а вместо благотворительной куртки – его пуховик.

– Кого его пуховик? Боже мой! – взвыла Алешка. – Ты ограбила иностранца?

– Грабят с применением силы, а я просто изъяла в добровольном порядке. Он даже не проснулся. Просто хотела курточку обновить. Мерзну, в натуре. Смотрю, парень спит на полу в зале ожидания Ленинградского вокзала, а под головой аккуратненько свернут пуховичок. Не удержалась от искушения, тырк его. В туалете проверила, а в кармане паспорт и билет в Питер. Там еще был билет в Берлин, но тебе ведь в Берлин не надо, поэтому я его в унитаз спустила. Короче, открываю паспорт, а там ты. Ну прямо в натуре ты, только стриженная. Это судьба, Таврическая! Такой шанс упускать нельзя.

– Я не могу! Я не могу, Анюта! – запричитала Алешка.

– Послушай меня внимательно, дура беспробудная. Для немца это просто билет и паспорт. Он в консульство придет и все проблемы свои решит за пять минут. Это мы своей стране на хрен не нужны. А за любого европейца консульство глотку всем перегрызет и в беде его не бросит. Их здесь дольше одного дня не бывает. Для тебя этот паспорт – шанс выжить! Потом вернешь ему деньги на билет, если захочешь. К тому же кошелек я немцу оставила. Куда-то он его захерил, гад, в пуховике только мелочь, четыреста шестьдесят рублей, – с сожалением сказала Анка. – Переодевайся быстро! Кепку твою я пока поношу, – скомандовала карманница, сдернула кепку и напялила ей на голову шапку-ушанку со звездой. Пуховик Алешка с неохотой надела сама.