Ползучий плющ - Купер Наташа

— Не надо так терзаться, Триш!

— Да, я терзаюсь, — сказала она. — Шарлотта была — есть — чудесный ребенок.

Джордж придвинулся и стал разглаживать ее лоб. Триш не знала, как на это реагировать или как справиться с заполнившими ее ощущениями. Через несколько секунд она отвернулась, чтобы приготовить кофе, и продолжила, глядя на чайник:

— Если твоя теория насчет Роберта верна, то эпилепсия Ники к делу не относится.

— Да. Если это правда.

— Так что нам делать дальше? — спросила она, прислонившись к стойке и крепко сжимая в руках кружку с кофе.

— Подождать, пока Ники предъявят обвинение или отпустят. Нет смысла думать о будущем, пока мы не будем знать хотя бы этого.

Зазвонил телефон, зачирикав, как голодный птенец. Триш смотрела на него, жалея, что обратилась к Джорджу за помощью. Если Ники и Роберт действительно сделали то, что предполагал Джордж, не нужно, чтобы он возглавлял их защиту. Если Ники виновна, пусть она очутится за решеткой, а не избежит наказания благодаря умным адвокатам, сыгравшим на юридических тонкостях.

— Ты не собираешься отвечать? — спросил Джордж так мягко, словно понимал, о чем она думает. Триш покачала головой:

— Подключится автоответчик, а я потом разберусь, кто бы ни звонил.

— Мне нужно скоро уходить, Триш, но мне не хочется оставлять тебя в таком состоянии. Ты не должна изводить себя из-за того, чего еще, может быть, и не было.

— Да. Но я начинаю жалеть, что попросила тебя встретиться с Ники. Если она…

— Знаю, — сказал Джордж, подходя к Триш и обнимая ее. — Но ты это сделала, а ведь есть шанс, что она невиновна, как ты надеешься. О, Триш, я бы сделал что угодно, чтобы спасти тебя от того, чего ты больше всего боишься. Я… Знаешь, все это время, со дня нашей ссоры, я набирался мужества позвонить тебе, но не мог. Когда сегодня утром Пенни сказала, что ты на линии, я чуть не запел.

Она прильнула к нему, пораженная, что среди всего этого ужаса, связанного с Шарлоттой, она способна испытывать такой покой.

— Триш, — проговорил он, целуя ее волосы.

— Джордж, у меня очень негативный опыт в подобного рода вещах. — Она высвободилась из его рук и почувствовала, как он напрягся. Триш улыбнулась, стараясь показать, как она смущена и как ей приятны его объятия.

Его лицо расслабилось, и морщинки тревоги — или злости — вокруг глаз и рта быстро превратились в морщинки смеха.

— Тогда нас двое, Триш. Банально, правда?

— Почему?

— Мы можем кого угодно заговорить до смерти на любую тему, кроме этой. Почему у тебя такой опыт?

— Тоже вполне банально, — ответила она, даже не улыбнувшись, потому что вспомнила взбесивший ее диагноз Беллы Уэблок касательно ее собственного психического здоровья. — Мой отец бросил нас с мамой, когда мне было восемь. С тех пор мне трудно доверять людям. Видимо, я немного сдвинута на этом вопросе. Каждый раз, когда мне казалось, что я влюбилась, я обязательно начинала искать доказательства обратного, и, как правило, находила. Теперь я более или менее отучилась от этого; это было несправедливо по отношению к моим любовникам… да и меня изматывало.

— Тогда это не так уж банально, — к удивлению Триш, сказал Джордж. Он снова погладил ее по переносице. — Беспокойство, что ты несправедлива, гораздо больше похоже на тебя, чем боязнь душевной боли… которая служит обычной причиной в подобных ситуациях, не так ли?

— И этого было сполна, — сказала она, не обратив внимания на комплимент. — Но, понимаешь, я слишком похожа на своего отца, чтобы чувствовать себя спокойно. Я просто вылитая его копия, я унаследовала его жуткий характер. И сколько бы я ни влюблялась, очень скоро мне начинает недоставать свободы. — Она поежилась и быстро добавила: — Мне ни с кем не хотелось бы поступить так, как он поступил с нами. А теперь твоя очередь. Какая причина у тебя?

— Я не встречал никого, кто захотел бы поймать и приручить Большого Медведя, — сказал он с напускной серьезностью. Заметив румянец, выступивший на щеках Триш, рассмеялся. — Да ладно, Триш, ты могла догадаться, что я знаю об этом прозвище. Я всегда воспринимал это как комплимент. Это ведь ты придумала?

Ее румянец сделался гуще, а морщинки смеха вокруг рта и глаз углубились.

— Кажется, я. Я рада, что ты это правильно воспринял.

— Я тоже рад. Нам нужно многое друг другу сказать, Триш.

— Знаю, — быстро отозвалась она. — Но не сейчас, пока Шарлотта… — Он взял ее лицо в ладони. — У меня тоже отвратительный характер, ты знаешь. Так что твой меня не испугает.