Аромат желания - Данилова Анна

– Ладно, Оля, потом вернемся сюда.

Ольга открыла дверь своими ключами, вошла, и сразу же как будто бы оказалась в погребе – в глазах потемнело, стало холодно, муторно, дурно.

– Ба, да ты бледная вся! – Глафира подхватила ее под руки и помогла войти в спальню. Сразу уложила Ольгу в кровать. – Оля, все, что с тобой сейчас произошло, называется ассоциациями, понимаешь? Не больше! Просто здесь недавно ты испытала стресс, и он пока еще не выветрился из твоей головы. А потому эти стены напомнили тебе о пережитом кошмаре. Но сейчас все позади. Все кончилось. Во всяком случае, для тебя. Успокойся. Ты вот вся дрожишь, тебе кажется, что в квартире холодно, а на самом деле здесь жара и духота. Ваша котельная работает на полную катушку… Вот и замечательно. Сейчас я распахну окно, в квартиру вольется свежий ветер… Вот увидишь, тебе станет легче!

– Мне не надо было соглашаться принимать сейчас гостей. Не знаю, зачем я только это сделала.

– Сработал инстинкт самосохранения. В том смысле, что жизнь продолжается, и ты таким образом хотела доказать сама себе, что ничего страшного в твоей жизни не произошло, и что ты готова впустить в свою новую жизнь часть своей прежней жизни…

– Как это… новая жизнь?

– Ты просто не замечаешь, как живешь другой жизнью. Мне вот лично показалось, что после того несчастья, что с тобой приключилось, ты стала другой. Как это ни странно, но ты словно оттаяла!

– Глафира, что ты такое говоришь?

– Я о Мирошкине. Он – мужчина, и ты, слава богу, быстро нашла с ним общий язык. Твое сердце сейчас открыто для любви… Твои глаза вчера сияли так, что это невозможно было не заметить!

– Неужели? Знаешь, Глаша, как раз об этом я и хотела с тобой поговорить… Да, Сергей мне нравится, очень, и я не стану этого скрывать. Но ответь мне: вам с Лизой не показалось, что я… легкомысленная, доверчивая, слишком открытая?

– Господи, и о чем только говорит этот человек?

– Со мной такого раньше не было. Я и с Вадимом-то долгое время не могла расслабиться, открыться ему. И всегда-то он казался мне каким-то ускользающим, что ли, ненадежным, хотя я продолжала искать в нем черты серьезного мужчины, на которого можно положиться… Словом, придумывала себе все то, чего в нем не было. А когда увидела Мирошкина, то сразу поняла, что этот человек мне нужен. Мне достаточно, чтобы он просто был рядом. Я бы могла часами сидеть рядом с ним в его кабинете, ездить по его делам, готовить ему чай…

– …варить суп, стирать рубашки, да? – Глафира просветлела лицом. – Да ты влюбилась, матушка!

– Не знаю, что это такое, но это чувство намного сильнее того, что я испытывала к Вадиму.

– А он к тебе как относится?

– Не знаю. Иногда мне кажется, что он просто жалеет меня и возится со мной из жалости.

– У меня свое мнение по поводу этого чувства. Я вот, к примеру, никогда не разделяла мнение людей, будто бы жалость – это плохо. Жалость – это очень хорошее, теплое чувство. Что ты скажешь, если я скажу, что я тоже жалею тебя. Что мне хочется погладить тебя по голове, успокоить, сказать много прекрасных слов, чтобы помочь тебе справиться с бедой. И я же люблю тебя, как свою подругу, как человека… И что здесь плохого?

– Но если Сергей только жалеет меня, а не любит, то, когда мне станет лучше и я уже не буду нуждаться в его жалости, он попросту бросит меня и станет жалеть кого-нибудь другого.

– А мне кажется, что и он тоже неравнодушен к тебе. И Лиза тоже так считает. Он же не сводит с тебя глаз! А как он вчера расстроился, что не смог уделить тебе внимания! Он же вчера весь день работал… Ты знаешь, к примеру, что он допрашивал Ратманова, что к нему приходила подруга Натальи Охотниковой – Светлана Борисова.

– Да, он мне сказал… в двух словах…

– Я вот что хочу тебе сказать, подруга. Ты знаешь, что Мирошкин развелся со своей женой…

– Я знаю, я все знаю. И понимаю, – поспешила Ольга проявить свою осведомленность. – Но я никогда не брошу его. Сейчас, когда я – жертва и понимаю, каково это, когда преступник не найден… Словом, я буду ждать его. Хоть до утра. Я буду помогать ему…

– Да ты поможешь ему уже хотя бы тем, что не станешь его упрекать, что он поздно возвращается домой, что у него – работа.

– Глаша, так бы тебя и слушала, так бы и слушала…

– Ты как себя чувствуешь?

– Нормально… И могу встать. Мне надо немного прибраться на кухне, заварить чай. Печь ничего не в состоянии, но они же сказали, что сами принесут что-нибудь к чаю.