Искушение злом - Робертс Нора

Когда он вернулся с диетической кока-колой, Мона сделала медленный затяжной глоток. — Сначала я не знала, звонить тебе или нет, начала она. — Я не люблю копов. — Говоря чистую правду, она почувствовала себя увереннее. — В моем деле девушка прежде всего должна заботиться о себе.

— Но ты все-таки мне позвонила.

— Да, потому что это мне не давало покоя. Из-за этого я и клиентам своим уделяла мало внимания. — Сделав глубокую затяжку, она выпустила дым через ноздри. — Я прочитала в газетах о том, что случилось с Биффом. На меня жутко подействовало то, что его забили до смерти. Со мной он был всегда щедр.

— Надо думать. Так что дальше?

Она снова стряхнула пепел с сигареты. Мимо проследовало то самое семейство, устало забралось в свой домик на колесах и отправилось в сторону севера. — Ну, я просто никак не могла выбросить это из головы. Все время думала, как ужасно досталось бедняге Биффу. Но это ведь было несправедливо. А ты знаешь, что он был замешан в темных делишках?

— Каких именно?

— Наркотики. — Она медленно затянулась, наблюдая за ним. — Вот что я тебе скажу, сама я не употребляю этой гадости. Ну, может, иногда немного травки, но никаких сильных наркотиков. На моих глазах масса девчонок сгорела от этого. А я ценю свое тело.

— Конечно, это святое. Так к чему ты клонишь, Мона?

— Бифф часто хвастал своим побочным занятием, особенно после того, как он удовлетворял свои желания. Похоже, у него был контакт в Вашингтоне с одним гаитянином. Бифф был перевозчиком наркотиков.

— Как зовут того гаитянина?

— Бифф звал его Ренё и говорил, что это по-настоящему крутой парень. Большой дом, дорогие машины, множество женщин. — Она поставила банку колы на стенку и с удовольствием продолжала. — Биффу ужасно хотелось всего этого. Он сказал, что если бы ему удалось крупно заработать, он бы уже не нуждался в Ренё. В последний раз, когда я его видела, он сказал, что начал действовать самостоятельно, что у него есть партия товара и он сам ею распорядится без Ренё. Он болтал, что, может, мы даже слетаем на Гавайи, — закончила она, решив немного приукрасить свой рассказ. Ей всегда хотелось побывать на Гавайях. — А через пару дней я читаю, что он скончался. Бифф, то есть.

— Ага. — Он изучающе посмотрел на нее. — А как так вышло, что ты столько времени ждала, прежде чем связалась со мной?

— Я ведь уже сказала тебе, терпеть не могу полицейских. Но Бифф был таким хорошим парнем. — Для пущего эффекта Мона попыталась выдавить слезу, но этого у нее не получилось. — Я прочитала, что он якобы изнасиловал и убил какую-то девчонку. Но я этому не верю. Зачем ему насиловать подростка, когда он знал, что за плату получит женщину? Поэтому, я теперь думаю, а не Рене ли пришил их обоих? Ну, а так как Бифф был такой хороший клиент я решила, что должна кому-то рассказать все это.

Все звучало очень складно. — Бифф когда-нибудь заговаривал с тобой о религии?

— Религии? — Она с трудом сдержала улыбку. Ее предупреждали, что такой вопрос обязательно прозвучит, и научили, как на него ответить. — А забавно, что ты это спрашиваешь. Этот Рене увлекался какой-то чертовщиной.

Дьяволопоклонством, Санта, Сантер…

— Сантерией?

— Ага. Вот-вот. Сантерия. Что-то гаитянское, кажется. Бифф считал, что это очень здорово. Тут и мандраж и секс. Пару раз он приносил в комнату черные свечи, а я изображала девственницу. — Она ухмыльнулась. — Кто платит, тот и заказывает музыку.

— Верно. А он когда-нибудь говорил о совокуплении с настоящей девственницей?

— Ценность девственниц преувеличена, шериф. Когда мужчина платит наличными, он рассчитывает на опытную женщину. Бифф, конечно, любил кое-какие необычные вещи, ну, в атлетическом плане, понимаешь? А девственница просто будет лежать с закрытыми глазами. На твоем месте я бы занялась этим Ренё.

— Я так и сделаю. Будь поблизости, Мона.

— Ну, пока. — Она провела рукой по бедру. — Я всегда поблизости.

Кэму все это не понравилось. Совершенно не понравилось. Полиция округа Колумбия подняла для него досье на этого гаитянина Ренё Кассаньоль, он же Ренё Кастель, он же Роберт Касл имел такой длинный список правонарушений, что хватило бы дотянуться до Карибского моря. Он однажды отсидел за хранение наркотиков, но другие обвинения отпали. Его арестовывали или допрашивали по десяткам разных обвинений, от распространения зелья до контрабанды оружия, но ему всегда удавалось вывернуться. Сейчас он как раз проводил время в Диснейленде, и для того, чтобы его передали из того штата, понадобилось бы нечто более серьезное, чем слова проститутки.

Зачем же крупному наркодельцу похищать и убивать какую-то беглянку? Из-за его религиозных отклонений? Это возможно, допускал Кэм. Он не мог игнорировать очевидного. Но станет ли человек с гаитянским опытом совершать такую неуклюжую ошибку, как эксгумирование трупа, чтобы указать пальцем на кого-то другого? Тут что-то не сходилось. Человек, подобный Ренё, хорошо осведомлен о полицейской процедуре.

Во всяком случае Кэм почувствовал во всем этом какое-то надувательство. Теперь он хотел побольше выяснить о связи Моны с убийцей Карли Джеймисон.

Он снова взял то досье и перечитал его. Была уже середина июля, недели летели чертовски быстро. Когда вошел Боб Миз, он закрыл папку. — Привет, Кэм.

— Привет, Боб. Что у тебя за дело?

— Тут у меня одна штуковина. — Он почесал указательным пальцем лысину. — Ты ведь знаешь, я довольно много всего купил у твоей мамаши — мебель, несколько ламп, стекло. Кстати, она нормально добралась до Теннесси?

— Уехала поездом вчера вечером. Какая-нибудь проблема с вещами, которые ты купил?

— Я бы не назвал это проблемой. Просто я чистил комод — уже нашелся и покупатель. Отличная вещь из дуба. Сделан примерно в 1860 г.

— Семейная реликвия.

— Над ним надо было немного поработать. — Боб неловко задвигался. Он знал, как болезненно переживают люди продажу семейных реликвий. Ему надо было по ряду причин проявить тут особую осторожность. — Ну так вот, я вытаскивал ящики, чтобы их немного пошлифовать, и наткнулся на вот это. — Он вытащил из кармана книжечку. — Была приклеена лентой к нижнему ящику. Не знал, что и подумать, вот и принес сюда.

Кэм взял ее и понял, что это была банковская расчетная книжка. Счет в банке штата Виргиния.

Джек Кимболл или И. Б. Стоуки. Первый вклад, огромная сумма в пятьдесят долларов, был сделан за год до смерти Кимболла. В год, мрачно припомнил Кэм, когда тот участок земли был продан под торговый центр. Были еще вклады и изъятия со счета, продолжающиеся и после смерти Кимболла вплоть до месяца, предшествующего смерти Биффа.

Боб откашлялся. — А я и не знал, что у Джека и Биффа был, ну, общий бизнес.

— А ведь похоже, что так, верно?

Счет в свое вермя доходил до ста тысяч, а после того, как с него снимали деньги в последний раз, на нем осталось менее пяти.

— Ценю, что ты принес это сюда, Боб.

— Решил, что так будет лучше. — Он боком двинулся к двери. — Думаю, что если бы Бифф был жив, у него была бы масса неприятностей, — торопливо проговорил он.

— Похоже на то. — С задумчивым видом Кэм разглядывал торговца стариной. — Думаю, что излишне предупреждать тебя о том, чтобы ты помалкивал обо всем этом.

У этого Боба хватило совести покраснеть. — Кэм, ты же знаешь, что я умею молчать, но когда я наткнулся на это, Бонни Сью как раз оказалась рядом. Откуда мне знать, кому она уже рассказала.

— Вот именно, — пробормотал Кэм. — Еще раз благодарю.

Он откинулся в кресле, похлопывая по ладони книжкой и раздумывая, как лучше показать ее Клер.

Клер вернулась домой уже в сумерках, злая и подавленная. Больше часа она разговаривала с хирургом Лайзы. Вторая операция была позади, и ногу Лайзы поместили в обычный белый гипс, на котором уже расписались родственники, друзья и почти весь медперсонал третьего этажа.

Не пройдет и недели, как она вернется в Филадельфию.

Но на балетную сцену ей уже никогда не вернуться.

Никакие споры или уговоры не заставили доктора Сью изменить свой прогноз. При тщательном уходе и лечении Лайза сможет нормально ходить, даже немного танцевать. Но ее колено никогда не сможет выдержать балетную нагрузку.

Клер сидела в машине у обочины перед своим домом, уставившись в скульптуру на дорожке, постепенно обретающую форму. Женщина, стремящаяся к звездам и достигающая их.

О, черт.

Она посмотрела на свои руки, медленно сжимая и разжимая ладони, поворачивая их. Что бы чувствовала она, если бы больше не смогла заниматься скульптурой? Никогда бы не могла взять в руку молоток, паяльную лампу или резец?

Пустоту, смерть, гибель. Лайза лежала в постели, в глазах ее была боль, но голос звучал твердо.

— Мне кажется, я давно это поняла, — сказала она. — Все-таки лучше знать наверняка, чем гадать, надеяться.