Белое и черное - Ёкомидзо Сэйси

— И что же?

— Типографская краска для мимеографа!

Киндаити Коскэ ошеломленно замер с трубкой в руке.

— Сэнсэй, сэнсэй!

Голос в трубке заставил его очнуться.

— Да-да, прошу прощения, — самообладание уже вернулось к нему. — Значит, владелец установлен?

— Не совсем, пока работаем. Надеюсь, к вечеру все прояснится.

— Что, там только эта краска?

— Нет, вар тоже. Потому-то все еще интереснее получается.

— Но все же, — чуть подумав, заговорил Киндаити, — если это он, так там же есть алиби.

— Только с его слов. Объявись его таинственная дама, другой разговор.

— Существование той женщины не вызывает сомнений. Оба парня видели ее своими глазами.

— Вот мы и выведем его теперь на чистую воду. При столь серьезных подозрениях все как на духу выложит.

— Только аккуратно действуйте.

— Вы как-то в нем заинтересованы?

— Нет-нет, — поспешно опроверг эти предположения Киндаити. — А что там у вас с господином Итами?

— Здесь вот какое дело. Мы собирались его сегодня вызвать на допрос, но тут как раз рукавица появилась, вот мы и решили сперва с этой стороны, аккуратно, как вы сами сейчас сказали, проверить. Все-таки на настоящий момент комендант у нас на первом плане.

— Понятно. А что Господин Художник? Вернулся?

— Еще нет. Хотим пока его квартиру проверить. Как бы не на предмет писем, а будто бы есть подозрения насчет вымогательства ценностей.

— Но раз он до сих пор не вернулся, так может, сбежал?

Похоже, из-за появления новой линии расследования Тодороку не воспринял всерьез возможное бегство художника, но Киндаити Коскэ это взволновало.

— Да, мы с этим тоже разбираемся. Но знаете, сэнсэй, анонимные письма и эти убийства между собой связаны, несомненно, — поспешно добавил Тодороку и продолжил. — Что-то между ними есть, ведь анонимка подсказала, где находится труп, но если автор писем Мидзусима, то глупо было бы с его стороны посылать Дзюнко то последнее письмо. Отправить такое, а потом сбежать, когда собираются прочесывать дно озера — здесь, по-моему, какое-то противоречие.

— Все семь писем необходимо досконально изучить и сопоставить.

— Полагаете, это даст какие-то сведения?

— Может, это, конечно, и пустые спекуляции, но у меня такое ощущение, что даст.

— Относительно убийства женщины?

— Понимаете, мне кажется, что какая-то связь здесь есть. — Тут Киндаити вспомнил еще один момент. — Сираи Сумико говорила, что ее брат, получив анонимку, обратился к сотруднику газеты «А» Сасса Тэрухиса. Вы с ним уже встречались?

— Он сейчас должен быть здесь. Скоро будут от него сведения.

— Ну ладно. — Киндаити немного помедлил. — В любом случае, часов в восемь надеюсь быть у вас. И знаете, вот на что я хочу еще обратить ваше внимание…

— Слушаю внимательно.

— Дзюнко объясняла, почему она отправилась следить за Нэдзу, следующим образом. Ей показалось странным, что он сразу не отдал ей хранившееся у него письмо, когда она была у него дома. А почему-то прислал его позже в ателье через Юкико.

— И что же?

— Я думаю, у него были причины не доставать его на глазах у Дзюнко. Впрочем, не только Дзюнко, на глазах кого бы то ни было.

— Что вы хотите этим сказать?

— Знаете, может, это тоже из области спекуляций, но по-моему, у него в комнате — той самой, куда он приводил посетительницу, — есть тайник, возможно, что-то вроде сейфа, где он и спрятал в свое время письмо. Он не мог вытащить его в присутствии гостьи.

— Сэнсэй!!!

Голос Тодороку на том конце провода задрожал от восторга.

— А почему вы так думаете? У вас есть какие-нибудь логические обоснования?

— Ну, сказать, что логические, было бы сильным преувеличением, — с долей смущения ответил Киндаити. — Скажите, вы видели, как Нэдзу курит?

— Нет. А в чем дело?

— Я пару раз видел. Он дымил при этом, как труба. А когда заметил меня, тут же перестал.

— Киндаити-сэнсэй! Вы хотите сказать, он курит наркотик?

— Думаю, да. Это героин. Курильщики героина часто насыпают его в сигареты и курят именно таким образом. Мне приходилось это видеть раньше. И еще…

— Да-да, слушаю, — осипшим голосом откликнулся Тодороку.

— По-моему, Эномото-кун это заметил. Поэтому он тогда при нашем разговоре столь заметно нервничал.

— Сэнсэй, так может, мы имеем дело с убийством в состоянии наркотического бреда?