Бал-маскарад - Ёкомидзо Сэйси

– Я не знаю, в какой момент отец подошел к дому, но у него тонкий слух. Поэтому, я думаю, он сразу определил, что это не я играю на пианино, а профессиональный музыкант. К тому же дом у нас небольшой, и голоса тоже можно расслышать. Но я думаю, что впотьмах наш разговор звучал довольно странно.

– Что вы имеете в виду?

– Мы ни о чем серьезном не говорили, только о Листе или Шопене. Но могло сложиться впечатление, что мы говорим об этом из опасения, что нас могут подслушать. Ничего удивительного, что отец был расстроен и взволнован.

– В самом деле, какое непочтение к своему родителю! Значит, ваш отец положил зажигалку на видное место, чтобы вы поняли, что он все знает, и задумались над своим поведением. И, конечно, он затем стал следить за Цумура.

– Да, я тоже так думаю.

– Вы вскоре догнали Цумура?

– Да, когда он уже повернул в сторону Асамаин. Он извинился за свою оплошность. Я некоторое время наблюдала за его удаляющейся фигурой, и мне не показалось, что он торопится. В одной руке у него был атташе-кейс, и он медленно, наклонившись вперед, поднимался по склону. И еще мне почудилось… У меня еще раньше сложилось впечатление, что Цумура-сан что-то гнетет, будто он ощущает на себе груз какой-то вины.

– Вины?… – с удивлением переспросил Киндаити. – Какой? Перед кем?

– Сначала я подумала, что его мучают угрызения совести из-за встречи со мной, но сейчас мне кажется, что дело не только в этом. Какое-то тяжелое чувство не оставляет его ни на минуту, беспокоит…

Киндаити и Хибия переглянулись. Не может ли быть, что он опрометчиво выдал какую-то тайну Тиёко, из-за чего погиб Ясухиса Фуэкодзи, и теперь мучается чувством вины? А когда он встретился с человеком, имеющим к ней отношение, это бремя стало еще тяжелее?

– Как вы думаете, сколько минут могло потребоваться Цумура, чтобы дойти до своего бунгало в Асамаин?

– Не могу сказать, я ведь не знаю, где именно находится его дом.

– Хибия-сан, а вы можете предположить?

– Это зависит от того, как быстро он шел. Если идти очень медленно, то потребуется минут двадцать, а может, и больше.

– Тогда получается, что он вернулся домой в десять часов или даже позже.

В это время все уже должно было закончиться.

– Да, еще отец просил передать вам, что он успел хорошо рассмотреть лицо человека, который в него стрелял. По его словам, это не был Цумура-сан.

– Тогда кто же это был? – тут же спросил Хибия.

– Человек, которого отец совсем не знает, хотя он был одет точно так, как, говорят, был одет Цумура-сан. – Голос Хироко дрожал, она вся напряглась. – Вы еще не знаете, кто стрелял?

– Пока еще нет… – сказал Киндаити расстроенным голосом. – А у Цумура может быть пистолет?

– Вряд ли… Отори-сан сказала, что он сильно изменился после того, как они расстались, но она не может себе представить, чтобы у него был пистолет.

Глава двадцать третья

Еще одна женщина

После некоторого колебания Хироко с решительным видом повернулась к Коскэ Киндаити:

– Киндаити-сэнсей, я хочу, чтобы все это побыстрее закончилось. Отец, я надеюсь, вскоре выздоровеет, и этой осенью мы сыграем свадьбу.

– Хироко-сан, вы не против?

– Отец – человек известный в обществе практическим складом ума. Никто и не подозревает, что он мечтатель и романтик. Он как воздушный змей, у которого оборвалась бечевка, – неизвестно, куда и когда он полетит. Наша мама всю жизнь старалась не выпускать бечевку из рук, и у нее это не всегда получалось. Я думаю, у Отори-сан хватит сил приручить этого воздушного змея.

– Почему вы так думаете?…

– Вообще-то я не хотела об этом говорить, но если это может помочь вашему расследованию…

Присутствующие насторожились.

– Сакураи-сан, – как всегда, вылез вперед помощник инспектора Хибия, – вы можете сообщить какие-нибудь неизвестные факты?

Было видно, что Хироко в нерешительности, казалось, она вот-вот расплачется.

– Я не знала, поможет ли это следствию, и опасалась, что могу доставить человеку лишние неприятности, поэтому до сих пор об этом никому не говорила. Да и роль детектива меня мало привлекает, поэтому я долго молчала. Но после покушения на отца я решила, что все-таки лучше вам об этом рассказать.

Хироко все еще колебалась, и Коскэ Киндаити мягко сказал:

– Вы колеблетесь, потому что опасаетесь ложно обвинить человека, ведь так? У вас ведь нет оснований нам не доверять? Мы не знаем того, что знаете вы, и когда вы назовете нам имя человека, мы должны будем проверить, имеет ли он отношение к прошлогоднему событию. Если окажется, что ваши опасения беспочвенны, то условимся: мы от вас ничего не слышали. Вас это устроит?