Черное белое - Андреева Наталья

— Кто там?

— А мама дома?

— Нет.

— А кто-нибудь из взрослых?

— Никого нет дома.

— Извини.

Как глупо! Хоть что-нибудь про нее знать! Как зовут? Сколько лет? Почему он спросил «мама дома»? На вид ей лет сорок — сорок пять. Скорее, бабушка. Позвонил в другую дверь. В ту квартиру, что была не на сигнализации. Открыл мужик в спортивных штанах и белой майке:

— Тебе чего?

— Женщины в доме есть? — глупо спросил он.

— Какие женщины? — оторопел мужик.

— Я ищу даму лет сорока — сорока пяти. Лицо у нее такое… — Он напрягся: — Да! На левой щеке бородавка! Быть может, это ваша мама?

— Я один здесь живу.

— Извините. А у соседей? Нет такой женщины?

— Да ты нормальный? — подозрительно посмотрел на него мужик.

— Не переживайте, я сам врач-психиатр.

— А так сразу не скажешь, — с сомнением покачал головой мужик. — Ничем не могу помочь. Недавно въехал, с соседями не общаюсь. — Дверь захлопнулась.

Что дальше? С сомнением посмотрел на зеленый глазок сигнализации. Ломиться туда нет смысла. Подумав с минуту, снова позвонил в дверь, обитую дерматином. — Кто там? Мальчик? Девочка?

— Это опять я.

— Сейчас в милицию позвоню, — сообщил бдительный ребенок.

— Я же не пытаюсь ворваться в квартиру. Я только хотел спросить: у тебя бабушка есть?

— Она в магазин пошла.

— Понятно. А нет у нее на левой щеке бородавки?

— Бабушка говорит, что это большая родинка.

— Конечно, родинка! — обрадовался он.

— А когда бабушка вернется?

— Не знаю.

— Спасибо. Я больше не буду звонить в дверь.

— Дяденька, вы маньяк?

— Нет. Я доктор.

Судя по тому, как затопали маленькие ножки, ребенок от двери отошел. Он присел возле лифта и впервые подумал с тоской: «И почему я не курю?» Он понятия не имел, сколько придется ждать. Но минут через десять дверь лифта открылась и оттуда вылетела перепуганная женщина с двумя сумками. Глаза у нее были просто бешеные. Увидев его, охнула:

— Кто вы? Чего вы хотите? Учтите, что соседняя квартира на сигнализации! Мне стоит только на кнопку нажать и сюда приедет милиция! Немедленно! Через минуту!

Он слегка оторопел:

— Я просто жду вас. Никого не трогаю.

— Я вас не знаю!

— Послушайте, вы успокойтесь сначала. Я же на вас не кидаюсь. И в руках у меня ничего нет. — Он поднял руки ладонями вверх.

— Не приближайтесь! — сказала женщина с опаской.

— Мы встречались один раз. Вы не можете этого не помнить. Скандал этажом ниже. С девушкой была истерика, вы спустились в халате и бигудях и пригрозили, что вызовете милицию. А мы сказали, что сами из милиции. Это было в конце прошлого месяца…

— Значит, вы из милиции? — женщина облегченно вздохнула. — О, Господи! Я была в магазине, когда позвонил внук. Сказал, что в квартиру ломится маньяк, якобы доктор. Со скальпелем в руке.

И оба засмеялись.

— У вашего мальчика богатая фантазия. Вообще-то я действительно врач. Психиатр. Мне надо выяснить у вас одну вещь. Насчет той девушки.

— Может, в квартиру пройдем? — женщина достала из сумочки ключи.

— Нет-нет. Вы помните тот день?

Женщина поставила на пол сумки и сказала:

— Да, конечно. У нас вообще-то тихо. Скандалов никогда не бывает. Сейчас квартиры в нашем доме покупают люди состоятельные, а бедняки размениваются, уезжают на окраину. Богатые шума не любят. Скоро, говорят, и консьержка появится. Я тоже надумала разъезжаться со снохой. Только с мальчиком некому сидеть. Молодые-то работают. Говорят, нашу квартиру можно разменять на две в новых районах. Конечно, я привыкла здесь…

— А давно вы живете в этом доме?

— Я здесь родилась. Дом старый, но но вые так не строят. Здесь все надежно.

— Скажите, в двухкомнатной квартире что под вами, кто раньше жил?

— Да всю жизнь Федоровы жили. Но Сонечка потом куда-то исчезла. Говорят Аня (мы вместе росли) вышла замуж за богатого. Я ее не видела уже очень давно Квартира долгое время пустовала. Я еще подумала: а почему бы им ее не сдать? Та кие деньги! Но, значит, хватало. А года два назад жильцы в ней стали сменяться так быстро, что я не успевала к ним привыкнуть. Теперь понятия не имею, кто там живет!

— Та девушка… Вы еще сказали такую фразу: «Как люди меняются». Это о ком?

— О Соне, о ком же еще! Я с трудом ее узнала! Поправилась, а была такая худенькая! И эта истерика… Меня не вспомнила. Хотя что я ей?