Али-Баба и сорок разбойниц - Донцова Дарья

– Вон его ворота, – сообщил Валера, – зеленые, те, что завалились.

Мы вылезли из джипа, и Валера пошел в избу. Я же, чтобы не терять зря время, начал отвязывать тумбочку. Узлы размотались мгновенно, «мебель» накренилась, я испугался, что кособокая развалюха сейчас испортит полировку на крыше, приподнял стонущую от старости конструкцию и, не удержав, уронил. Тумба ахнула вниз и развалилась. Я уставился на кучу деревяшек. Когда-то в детстве отец купил мне набор «Сделай сам». Вот он состоял из таких чурочек, которые следовало склеить вместе и получить шкатулку. Мы с папой пару вечеров пытались и так и этак склепать не желавшие соединяться части, в конце концов отец, обозлившись, выкинул самоделку в мусоропровод. Интересно, что скажет незнакомый мне Николай, когда увидит руины подарка? Может, мне сгонять в Москву, в какой-нибудь мебельный магазин и привезти ему новую тумбочку?

Из ворот вышел Валерий, он выглядел мрачным. Я топтался вокруг бывшей тумбочки, приговаривая:

– Вот, случайно получилось… Мне очень неприятно, я сейчас скатаю…

– Забей, – буркнул Валера.

– Что? – не понял я. – Тумбочка сломалась, видите?

– Плевать на нее, Николай умер.

– Как? – попятился я.

– Как, – выдохнул Валерий, – самогонку они с соседями пили и допились.

– Все скончались? – зачем-то решил уточнить я.

– Нет, только Николай.

– Вот беда!

– Ага, радости мало, надо «Скорую» вызывать.

Валера вытащил мобильный и позвонил. Я снова влез в «Лендкрузер» и постеснялся включить радио: близость покойника нервировала.

Наконец Валера сел в джип.

– Суки, – сказал он с чувством.

– Кто?

– Да врачи! Московская «Скорая» не едет, потому что область, а местная отказывается.

– Почему?

Валера пожал плечами.

– Говорят, машин мало, живым не хватает, а трупу уже все равно, может подождать. Посоветовали во двор вынести, на мороз. Дня через два приедут!

– Но мы же не можем тут столько времени провести! – воскликнул я.

– Ага, – кивнул Валера, – я так им и сказал. Знаешь, чего они велели?

– Откуда же?

– Сами его к нам в морг доставляйте!

Я похолодел. Это еще хуже, чем поездка с навозом!

– Делать-то нечего, – пожал плечами Валера, – не бросать же бедолагу, не по-христиански это! Ладно, ща!

И он вышел из машины. Ничего себе приключение, просто слов нет.

Минут через двадцать Валера вышел из ворот, за ним тащились два парня с опухшими лицами, они несли нечто длинное, закутанное в простыню.

– На заднее сиденье кладите, – велел Валера.

– Не умещается, – прокряхтел парень.

– Тогда сажайте, – не растерялся мой сосед.

– Тяжелый, зараза, – мучились алкоголики, выполняя приказ.

Я вцепился в баранку и дал себе честное слово, что ни за что не оглянусь назад. Слава богу, местная больница и морг при ней оказались рядом, в трех минутах езды от Локтевки. За несколько минут пути я взмок, словно мышь, повстречавшая лунной ночью десяток когтястых котов, и почти лишился сознания от напряжения. Но всему приходит конец, мы наконец очутились перед обшарпанной дверью.

– Пойду погляжу… – начал было Валера.

Я мгновенно выскочил из «Лендкрузера»:

– Давайте вместе.

Мы толкнули тяжелую дверь и вошли в длинный, мрачный коридор.

– Эй! – крикнул Валера. – Есть кто живой?

Его голос прокатился по помещению и замер.

Никакого ответа не последовало.

– Умерли тут все, что ли? – заорал Валера.

Вдруг справа от нас приоткрылась ободранная дверца, и из щели высунулся парень в грязном, некогда белом халате. Лицо санитара покрывала густая щетина.

– Чего орете? – осведомился он, распространяя крепкий запах перегара. – Не в лесу, в больнице. Соображение надо иметь!

Валера молчал, на его щеках играли желваки. Я испугался, что сосед сейчас схватит санитара и начнет трясти его, как бутылку с загустевшим кефиром, поэтому быстро решил разрядить обстановку.

– Видите ли, любезнейший, мы привезли труп, куда его сдать?

Пьянчуга выпучил глаза, икнул и скрылся за дверью. В коридоре воцарилась тишина.

– Ну ща им мало не покажется, – начал наливаться кровью Валера.

– Вы пока отдохните, – велел я и подтолкнул соседа к ободранной табуретке у стены.

Валера отчего-то меня послушался, а я, толкнув дверь, оказался в довольно просторном помещении. У стола, опершись на локти, сидели три человеческие особи в халатах разной степени замызганности: грязноватый, очень грязный и невероятно грязный. Услыхав звук моих шагов, одна особь повернула голову, и я понял, что это женщина.

– Сюда нельзя, – лениво протянула санитарка.

– Куда труп сдать, не подскажете?

– Погодьте в коридоре, не видите, обед у людей.

Я вытащил из кармана сто рублей и повторил вопрос:

– Кому тело отдать?

Санитар, сидевший у окна, вскочил, выхватил купюру, помял в пальцах и протянул:

– А пятнадцати рублей у тебя нет?

– Насколько я понимаю, сто целковых больше, чем полтора десятка, – удивился я.

Санитар икнул.

– Бутылка самогонки пятнадцать стоит!

– Ты на сотню не одну купишь, – я попытался вразумить пьянчугу.

Но тот лишь тупо повторял:

– Давай пятнашку.

Поняв, что с ним спорить бессмысленно, я выдал ему «пятнашку». Санитар оживился и приступил к исполнению служебных обязанностей.

– Справка есть?

– Какая?

– О смерти.

– Нет.

– Не возьмем без бумаги.

Я растерялся:

– Кто ее выдает?

– А где труп взяли? – вопросом на вопрос ответила девица, казавшаяся самой трезвой в этой компании.

– Дома.

– И чего он там делал?

– Сначала жил, потом умер.

– Ну и везите по месту прописки, вызывайте «Скорую», пусть документ выписывает, – промямлила девица.

– Но «Скорая» велела его сюда доставить!

– Таперича назад прите! Вдруг вы его убили?

Я ощутил легкое головокружение, потом снова расстегнул портмоне и вытащил тысячу рублей.

– Вот, возьмите, здесь на шестьдесят бутылок, даже больше выйдет.

Девица встала, пошатнулась и пихнула третьего собутыльника, молча смотревшего перед собой остановившимся взглядом.

– Эй, место в холоде есть?

– Ну… бу… му… – ответил тот.

Медсестра доковыляла до боковой двери, пнула ее, я увидел крохотную комнатушку.

– Сюда, на топчан, ложьте, – велела она, – полнехонько у нас. Тута пока полежит.

Я вздрогнул, в помещении, очень похожем на чулан, работали три громадные батареи, в углу валялась куча тряпья.

– Может, все же найдем место в рефрижераторе? – вырвалось у меня.

Девица задумчиво поковыряла в носу.

– Он туды не влезет, ну никак. Либо сюда прите, либо домой везите. Альтернативы нет!

Последняя фраза повергла меня в изумление. Вот уж не предполагал, что девица знает такие умные слова, как «альтернатива».

Через некоторое время останки Николая были водружены на кушетку.

Мы с Валерой вышли в коридор.

– Погодьте тута, – велел санитар, – ща талон дадим.

Мы застыли у стены. Разговаривать не хотелось, да и не о чем было.

– Вот ядрена матрена, – не выдержал Валера.

Он явно хотел продолжить свою речь, но тут за дверью послышался дружный вопль, она распахнулась, в коридор вылетели три алконавта в грязных халатах и опрометью, даже не качаясь, понеслись на улицу.

– Что это с ними? – изумился Валера.

– Не знаю, – пробормотал я, – может, пошли в снегу купаться, ну так после бани поступают иногда.

Не успели мы с соседом сообразить, что нам делать дальше, как на пороге возникла еще одна личность, тоже в белом, но не в халате. Человек, пошатывающийся перед нами, был облачен в нечто, более всего напоминавшее тогу римлян. Вид у него был совершенно безумный, очевидно, он не просыхал с Нового года.

– Слышь, ребята, – прохрипел он, – где Петрович? И ваще, я сам где?

Возле меня раздался грохот. Я обернулся – Валера, словно истерическая барышня, обрушился в обморок. Вот тут я перепугался по-настоящему и закричал:

– У вас есть тут нормальные врачи?

«Римлянин» затряс головой:

– В Алтуфьеве Ленка живет, она роды принять может.

Выдав эту информацию, тип в простыне спокойно вышел на улицу.

Я попытался привести Валеру в чувство. Наконец сосед открыл глаза и спросил:

– Он где?

– Кто?

– Николай.

Ощущая себя персонажем пьесы абсурда, я осторожно ответил:

– Мы в морге, Николай на кушетке, в чулане.

– Нет, – простонал Валера, – он ушел.

Я мысленно перекрестился. Похоже, от переживаний психика соседа не выдержала. Ладно, попробую воздействовать на него логикой. Я вошел в комнату, толкнул дверь в каморку и хотел сказать: «Смотрите, вот труп брата вашей тещи», но слова застряли у меня в горле. Колченогий топчан был пуст. В углу чуланчика белела груда тряпок, сверху на них лежала одна туфелька, вернее, коротенький сапожок, тоже белый, узконосый, довольно элегантный и от этого щемяще беззащитный. Чуть поодаль валялась черная шапочка конической формы. Больше тут не было ничего.