Айсберг в джакузи - Луганцева Татьяна

— А я поживу тут и тогда определюсь. Что ты на меня давишь? Что давишь? Я  — женщина и еще не определилась! Сильно уж он у тебя положительный получается… Думаешь, мне, матери твоего мужа, легко осознавать, что ты так легко нашла сыну замену? Пусть даже он и умер…

— Мама…

— Молчи! Дай сказать, пока помню. Я боюсь, что ты попадешь в плохие руки. Аня, ты же мне как дочь… Вот я и хочу присмотреть за тобой, чтобы этот красавец тебя не обидел, хотя глаза у него хорошие.  — Клавдия Ивановна шумно высморкалась в висящее на спинке кровати полотенце.

— Спасибо за заботу.  — Аня обняла ее и поцеловала в щеку.

— Не подлизывайся.

— Только все не так, как вы себе придумали…

— Да ладно! Дело молодое! Кто бы устоял?!  — слегка оттолкнула ее Клавдия Ивановна.  — Мне один человек на этом празднике, на этой вакханалии показался знакомым, только никак не могу вспомнить: где я с ним встречалась? Это удивительно. Я не думала, что у меня в Австрии могут быть знакомые. Или я опять что-то путаю?  — задумалась Клавдия Ивановна.

— Мама, вы кого имеете в виду?  — спросила Анюта.

— Да так, ничего определенного,  — отмахнулась свекровь, покосившись на нее.  — Ты неплохо выглядишь, глаза просто горят! Вид такой… дурной.

— Мама!

— Да что ты все мамкаешь? Вид, говорю, у тебя, как у влюбленной дурочки! И скажи, что я не права!  — Клавдия Ивановна поднялась на ноги и пошла к выходу.  — Ладно, пойду я. Тебе отдыхать надо, да и мне Эрвин денег дал, надо потратить.

— Каких денег?  — спросила Анна с ужасом.

— Да не бойся ты. На мелкие расходы. Сейчас схожу в больничный буфет, куплю что-нибудь поесть. Тебе принести?

— Спасибо, я ничего не хочу,  — ответила Анна,  — вернее, у меня все есть.

— Отдыхай! Завтра поедем домой к этому красавчику и его хорошенько прощупаем,  — зловеще пообещала Клавдия Ивановна, чем ввергла Анну в шоковое состояние. Она захотела, чтобы эта ночь никогда не закончилась.

Как ни странно, но после ухода свекрови Анну быстро потянуло в сон, может быть, всему виной две маленькие желтые таблетки, которые принесла ей медсестра?

Проснулась Аня без головной боли и плохого настроения. На душе было полное блаженство, видимо, и лекарства в Австрии тоже хорошие, то есть химически чистые. За окном светило солнце и чирикали птички. И наверное, все было бы хорошо, если бы не бледное лицо Эрвина, заглянувшего к ней в палату с первыми лучами солнца.

— Привет…  — поздоровался он голосом умирающего.

— Привет,  — ответила Анна, уже успевшая принять душ, расчесать волосы, одеться и нанести легкий макияж. Все это она сделала, зная, что именно Эрвин приедет за ней.

— Очень хорошо выглядишь,  — не глядя ей в глаза, сказал он.

— Спасибо, я и чувствую себя очень хорошо, так что не останусь больше в больнице ни на минуту.

— Я и не настаиваю, с удовольствием увезу тебя отсюда.

Надо отметить, что, когда Эрвин был с Анной наедине, он всегда говорил с ней на русском языке.

— Что-то ты какой-то не такой сегодня,  — задумчиво посмотрела на него Анна и путем нехитрых умозаключений пришла к выводу:  — Что-то с бабушкой?

— Нет, с Ариадной все в порядке… пока по крайней мере…

— А что с тобой?  — не сдавалась Анна, впервые не видя наглую усмешку в его глазах.  — Эрвин, давай заберем Клавдию Ивановну и поедем домой. Ты, конечно, прости меня за то, что свекровь узнала о моем отъезде и прилетела сюда. Я сама не ожидала от нее такой прыти, но… без меня она не может. И даже не думай отослать ее обратно, ничего не выйдет,  — тараторила Анна, пытаясь скрыть смущение, что ей плохо удавалось.

— В этом-то и дело,  — откинул темные волосы с лица Эрвин,  — мы не можем забрать Клавдию Ивановну…

— Даже слышать ничего не хочу! Я стараюсь ради твоей бабушки, а ты уважь мою родственницу! Не смотри на то, что у Клавдии Ивановны такой грозный вид и громовой голос, на самом деле она очень добрая женщина и, главное, любит меня! А что она говорит, твои все равно не поймут, она только по-русски изъясняется.

— Аня, послушай!  — прервал ее Эрвин.  — Клавдия Ивановна в реанимации. Мы не можем туда попасть, это запрещено!

— В реанимации?  — переспросила Аня, до конца не осознав услышанное.  — Ты серьезно?! Но как же?! Что это?! С ней же все было хорошо!

— Полицейский Симон Хас хочет с тобой поговорить,  — добавил Эрвин,  — он тебе все объяснит.

— А что с ней? Все-таки сердце? Гипертонический криз? Можно, перед беседой с полицейским я поговорю с врачом? Подожди! А при чем здесь полицейский?

— Я сам говорил с доктором Кларком и могу все тебе объяснить,  — присел рядом с ней Эрвин.

— Не кажется ли тебе, что уже давно пора это сделать?! Иначе я разнесу всю больницу!

— Успокойся… Клавдию Ивановну нашли сегодня на рассвете с пробитой головой, ушибами и переломами в полуподвальном помещении больницы, куда ведет служебная лестница, очень узкая и крутая.

Анна от ужаса на секунду онемела и еле-еле обрела дар речи.

— Клавдия Ивановна вчера говорила мне, что хочет найти буфет и поесть, а то и выпить, она это может. Могла она оступиться и свалиться с лестницы?  — спросила Анюта, нервно теребя край больничного полотенца.

— Могла ли она заблудиться в поисках буфета?  — спросил Эрвин.  — Следствие тоже задавалось таким вопросом. Но думаю, дело сложнее. Ушибы и переломы твоя свекровь получила, упав с лестницы, а вот рану на голове ей нанесли намеренно.

— Кто-то ударил Клавдию Ивановну по голове?!  — ужаснулась Анна.

— Вот именно! Так сказали эксперты и медики… А уже после сокрушительного удара Клавдия Ивановна без сознания скатилась по ступенькам.

— Бедная… Какой ужас!  — Аня вскочила и заметалась по палате.  — Я могу ее увидеть?!

— Говорю тебе, нет. Это невозможно! Она в очень плохом состоянии, в коме.

— В коме?

— Да, и неизвестно, выйдет ли она из нее, а если и выйдет, то никто не берется сказать, когда это произойдет. Я говорю тебе все начистоту. Ты не должна питать иллюзий, человек она немолодой, но мы вместе будем надеяться на лучшее. Я сделаю все, что в моих силах. Транспортировать Клавдию Ивановну нельзя, я вызвал сюда лучшего невропатолога из Вены. Он скоро должен приехать, обследовать твою свекровь и вынести свой вердикт.

— Спасибо, спасибо за все.  — Анна схватила его теплые ладони своими похолодевшими от волнения руками.  — Но кто?! Кто это мог сделать?! Клавдию Ивановну по голове… Зачем? Может, здесь лежат психически больные люди?

— Здесь не психлечебница, и все пациенты совершенно здоровы, я имею в виду психически,  — возразил ей Эрвин.

— Может, Клавдию Ивановну с кем-то перепутали?  — не унималась Анна.

— С кем ее перепутаешь?  — возразил Эрвин и тут же смягчил свою резкость.  — Об этом тоже думали, но и эта версия не проходит. Дело в том, что я говорил с Симоном Хасом.

— Эрвин, ты что-то недоговариваешь!

— Клавдия Ивановна скатилась по лестнице и потеряла сознание, как я уже говорил… В подвале очень хорошее освещение. Так вот, убийца спустился, чтобы проверить содеянное.

— Сволочь!

— Я тоже так думаю, но то, что этот урод сделал дальше, вообще не поддается никакому объяснению.

— Господи!  — ахнула Анна, почему-то решив, что убийца надругался над Клавдией Ивановной.

— Этот преступник или преступница вылил на несчастную женщину какую-то кислоту.

— Что?  — не поверила своим ушам Анюта.

— Какую-то кислоту,  — повторил Эрвин,  — но лицо Клавдии Ивановны не изуродовано. Мерзавец промахнулся, на лицо и шею попало несколько капель, основная масса кислоты вылилась на руку и частично на бок женщины.

— Господи, это какой-то мрак… Стукнули по голове, вылили кислоту, и все это случилось с Клавдией Ивановной! А она-то думала, что попала в рай.  — Анна закрыла лицо руками, села рядом с Эрвином и прижалась к нему дрожащим телом.

— Успокойся,  — обнял он ее за плечи.

За этой трагической и одновременно трогательной сценой их и застал высокий худощавый мужчина с острой бородкой и очками, напоминавшими пенсне. Мужчина был похож на Феликса Дзержинского в расцвет его деятельности. Почему-то Анна сразу поняла, что перед ней полицейский Симон Хас. Манеры его оказались столь же учтивы и интеллигентны, как и его внешность. Он представился Анне, сделал комплимент, что она очень хорошо говорит на немецком языке, и выразил ей свои соболезнования.

— Надо надеяться на лучшее,  — сказал Симон.

— Я даже думать не буду о плохом,  — заверила его Анна.  — Но кто мог совершить такое зверство?

— Именно этот вопрос я хотел задать вам,  — сказал Симон Хас.

— К сожалению, я ничем не смогу вам помочь,  — ответила Анна,  — я просто в шоке.

— Все равно вы ее лучше знаете, это же ваша родственница. Преступление было направлено конкретно против нее. Кто мог желать госпоже Коноваловой такой участи?  — спрашивал полицейский.