Черный список деда Мазая - Донцова Дарья

– Вы опасаетесь женщины в льняном костюме? – догадалась я. – Она пошла на проспект.

Старуха перекрестилась.

– Хвала Господу! Выпускают ведь больных без надзора гулять! Смотри, она мне подол разорвала. Тебя как зовут? Я Людмила Алексеевна Баркина, старшая по подъезду.

– На вас напали? – удивилась я. – А ко мне лучше обращаться Лампа.

Бабка вышла на площадку.

– Налетела хуже дикой кошки. И что я ей сделала? Ну, спросила, к кому идет, так ведь время какое страшное. В газетах постоянно про терроризм пишут, надо бдительность проявлять. Вон, синяк наливается на руке, и шею больно поворачивать. Что у меня там, детка? Погляди, а?

Бабушка отогнула воротник, я ахнула.

– Вас, похоже, душили.

– Говорю же, – загудела она, – наскочила на меня, как гидра империализма, с ног сшибла.

Я прижалась спиной к дверям лифта, а старушка, поняв, что встретила внимательную слушательницу, начала подробно излагать события.

Людмила Алексеевна – неравнодушный человек. Если она замечает какой-нибудь беспорядок в доме, то непременно позвонит в ДЕЗ или участковому. За внимательность и ответственность жильцы избрали ее старшей по подъезду, и Людмила Алексеевна утроила усилия: нельзя же подвести народ, который оказал тебе доверие. Не надо думать, что Баркина не знает ничего о политической обстановке. Она всегда смотрит программу «Время», слушает радио, читает газеты и полностью в курсе того, что творится в стране и мире, понимает, какое сейчас непростое время.

Естественно, ей не понравилась незнакомая женщина, которая не пожелала назвать квартиру, куда направлялась в гости. Согласитесь, если человеку нечего скрывать, он не будет петушиться. А вот террорист заметает следы. К сожалению, никакого права требовать паспорт у нагло вошедшей в подъезд бабы у Баркиной нет. Сначала Людмила Алексеевна расстроилась, потом решила проверить, качественно ли уборщица помыла лестницу, и отправилась инспектировать подоконники, ступеньки, не поленилась доехать до верхнего этажа и спуститься вниз пешком. Когда бабушка вновь очутилась внизу, она провела ладонью по верху почтовых ящиков и укоризненно поджала губы. Так и есть! Полно пыли. В этот момент лифт раскрыл двери, Людмила Алексеевна решила, что на первый этаж спустился кто-то из жильцов, хотела посетовать на неряху-уборщицу, обернулась и увидела ту самую нахалку в мятом костюме.

Подозрения вспыхнули в душе старушки с новой силой. Ну кто заходит в гости на пару минут? Ради мимолетной встречи нет смысла наряжаться, причесываться, тащиться по городу. Людмила Алексеевна не выдержала и сказала:

– Шляются разные, только грязь от них!

Тетка вдруг покраснела, ее лицо разом вспотело, глаза превратились в щелки. Баркина струхнула, до сих пор она полагала, что в силу возраста имеет право делать замечания, учить людей уму-разуму, передавать молодежи свой жизненный опыт. И жильцы дома, и члены семьи старушки всегда ее смиренно выслушивали, но незнакомка оказалась не из тех, кому нравятся нотации.

– Стерва, тебе на кладбище давно пора, – прошипела бабенка и, схватив Людмилу Алексеевну за горло, начала ее душить.

От ужаса та не оказала сопротивления. Она почти перестала дышать, когда женщина внезапно разжала руки. Воздух ворвался в грудь пенсионерки, а незнакомка, пробормотав: «Что со мной?», убежала.

Баркина кинулась за лифт и спряталась там. Не спрашивайте, почему Людмила Алексеевна не поехала домой. Ответа на этот вопрос у нее не было.

– Она точно удрала из психушки, – лепетала ретивая общественница. – Что я ей плохого сказала?

Не было никакого смысла объяснять старушке, что не следует читать мораль незнакомым людям. Не все с улыбкой выслушают бубнеж пожилой дамы, кое-кто может дать отпор, и хорошо, если он окажется исключительно словесным.

– Давайте провожу вас до квартиры, – предложила я, – попьете чаю, успокоитесь.

Людмила Алексеевна всхлипнула.

– Теперь буду бояться ходить по подъезду. Вдруг истеричка вернется и нападет! Ударит меня по голове!

Кое-как успокоив старушку, я довела ее до квартиры, подождала, пока она войдет внутрь, и поехала на другой этаж.

Дома у Жеки ничего не изменилось. Я скинула балетки, сделала глубокий вдох, сходила в спальню Севы, проверила, хорошо ли закрыто окно, еще раз заглянула на кухню, на всякий случай посмотрела, не капает ли вода из крана, и вернулась в прихожую. Надо узнать у Вовки, можно ли затеять в апартаментах уборку. Если Костин даст добро, я обращусь в специальную контору, вызову людей, которые вычистят здесь все. Миша и Сева не должны вернуться из больницы и увидеть на полу высохшую лужу крови. Наверное, они захотят сменить жилплощадь. Я бы не смогла спокойно заходить в дом, зная, что в нем случилась трагедия.

В не самом радостном настроении я нагнулась, чтобы взять свои балетки, да так и замерла в неудобной позе. Прямо перед моим носом очутились туфли Жеки. Те самые, подарок Всеволода, лодочки, которыми моя подруга хвасталась в ресторане. Серо-голубые, на семисантиметровом каблучке и с красивой брошкой-бантиком из разноцветных камушков на мыске. Минуточку! Когда я покидала квартиру, чтобы посмотреть на осколки ножей, тут стояла другая пара обуви: синие шпильки, украшенные цветком из кожи. Отлично помню, как, наводя в холле порядок, я поместила их на специальную полочку.

Я начала искать те туфельки. Открыла все шкафы, тумбочку под зеркалом и остановилась. Лампа, перестань заниматься глупостями! Сами собой шпильки не могли уйти. Кто-то совершил обмен, взял синие туфельки и водрузил на полку вместо них серо-голубые.

Из ванной комнаты раздался грохот. Я подпрыгнула и заорала:

– Кто там? Немедленно выходите, здесь полиция, вы арестованы.

В квартире царила тишина. Я огляделась, взяла длинный мужской зонтик и храбро отправилась в санузел.

В обложенном кафелем цвета сочного персика помещении не было ни души. В ванне лежала палка с прикрепленной к ней розовой занавеской. Я перевела дух. У нас с Максом тоже есть такая конструкция. Держится она на двух присосках и частенько падает. Каждая хозяйка знает: чтобы резиновый кругляш надежно держался, его надо намазать клеем, а потом прибить большим гвоздем. В квартире никого нет, меня напугал розовый атрибут. Розовый?!

Я застыла над ванной. Входя в подъезд, тетка, обидевшая Людмилу Алексеевну, была в босоножках любимого цвета куклы Барби. Я еще подумала, что они не сочетаются с ее костюмом и сумкой. Но когда дамочка покидала дом, она шла уже в синих туфлях. Что же получается? Бабенка-то спешила в квартиру Жеки! Кроме модной нынче планшетки на ремне, у мадам был пакет.

Я помчалась в прихожую и воззрилась на туфли. Глупее ситуации не придумаешь. Дама в льняном костюме сменила обувь и ушла, розовые босоножки незваная гостья унесла в пакете, в нем же, похоже, притащила сюда туфли Ковалевой, подаренные ей Севой. Что сие должно означать? Как дамочка проникла в чужой дом? Ну, на последний вопрос ответ я знаю. Либо она имела ключи, либо, как и я, была в курсе, где Женя хранила запасную связку. Всем приятельницам Ковалевой известно про электрощиток. Но близких подруг Жеки я отлично знаю, их всего две: Маша Соколова и Рита Семина. Машуня на данном этапе работает в Австралии, она тренер по фигурному катанию, а Семина неделю назад улетела отдыхать на Мальдивы. Женщину в синем мятом костюме я никогда не видела. Откуда она знает про ключ? Зачем меняла туфли? Как они к ней попали, а главное, когда? В день своей смерти Жека встречалась со мной. Лодочки за невероятную цену в семьдесят пять тысяч рублей были у нее на ногах. В этих туфлях Ковалева провела весь день, а вечером покончила с собой. Может, незадолго до самоубийства к ней приходила дама, напугавшая сейчас Людмилу Алексеевну, и попросила лодочки поносить?

Я потушила в холле свет, вышла на лестницу, тщательно заперла дверь, положила ключи в щиток и пошла на этаж, где расположена квартира ответственной старушки. Да, были времена, когда мы брали друг у друга поносить вещи, потому что магазины страны «радовали» покупателей пустыми прилавками. В свое время Жека одолжила мне очень красивое темно-зеленое пальто, чтобы я могла прилично выглядеть на свидании. Но сейчас, слава богу, в Москве можно купить все и, простите, туфли не дают напрокат. Платье, костюм, куртку еще куда ни шло, но обувью и бельем мы не менялись даже в самые бедные годы.

Людмила Алексеевна распахнула дверь не сразу и, увидев меня, схватилась за сердце.

– Деточка! Психическая вернулась? Поджидает меня в подъезде?

– Нет, она ушла, – успокоила я ее, – скажите, вы раньше видели свою обидчицу?

– Никогда, – решительно заявила старушка, – у меня глаза зоркие, у кого хочешь в подъезде спроси, все подтвердят: Людмила Алексеевна обходится без очков.