Хеппи-энд для Дездемоны - Донцова Дарья

– Она изображала продажную женщину, - напомнила я. - Согласитесь, есть разница!

Ляля встала и начала бесцельно ходить по кухне.

– Нет, ты не понимаешь, - сказала она наконец. - Настя внедрилась в среду, стала одной из них. Нельзя притворяться, мигом вычислят. Догадываешься, что случается с раскрытым агентом? Впрочем, лучше тебе не знать!

– Вы хотите сказать, что она на самом деле обслуживала клиентов?

– А как же, - прошептала Елена Петровна. - Иначе ее быстро бы раскусили.

– Это невозможно! Невероятно!

– Эх, писательница… Ну сообрази! Значит, в борделе девки работают, мужиков ублажают, а агент чего, в комнате запирается?

– Настя не в публичном доме, она при сутенере…

– Еще лучше! - воскликнула Елена Петровна. - Да моментом убили бы! Один раз отказала кобелю, во второй раз не получится. Проститутка обязана любой каприз клиента выполнять! Зачем к ним мужики ходят? Нереализованные желания осуществлять! Обычные женщины кое-что никогда не сделают, а девка с обочины - вещь, кукла, тело без души.

– Вы говорите страшные вещи! - прошептала я. - Не верю!

Елена Петровна обхватила голову руками и застонала.

– Убили! Ох, чуяла я беду! Неделю назад сон мне привиделся. Иду будто я по улице, а в небе ворона на белого голубя налетела, клюет его, рвет на части, кровь брызгами летит. Надо прогнать черную птицу, да у меня ноги в землю вросли, ни туда, ни сюда. Смотрю, перышки метелью полетели, сожрала, холера, голубка. Ну до чего мне тревожно стало! Ох, не к добру это видение.

Ляля положила голову на стол и тихо заплакала. Я вскочила, обняла ее.

– Подождите, вдруг она жива!

– Нет, нет, - монотонно повторяла та, - все умерли. Ну зачем они так? Меня оставили! Теперь Настя. Я виновата, я виновата! Ох, следовало ей запретить, не рассказывать… Но я дура… В память! А они хороши, не пожалели девочку! Ужасные вещи я говорю? Деточка, ты ж не знаешь, какие агенты бывают. А каково консервами жить? Всегда на взводе!

– Консервы? - окончательно потерялась я. - Это кто?

Внезапно Ляля выпрямилась, схватила посудное полотенце, вытерла лицо и сказала:

– Те, кто годами своего часа ждут. Но не о них речь. Мои все умерли, теперь настал Настин черед. Не осталось никого. И я уйду! Очень скоро. Жаль, в Бога не верю, никого там, на небесах, не встречу. Гроб в землю зароют, к червям. Какие там светлые ангелы! Не видать мне их, конец игры. Карты не пересдать. Ну за что?

– Хотите, я в аптеку сбегаю? - предложила я.

– Нет, - твердо ответила Елена Петровна. - Хорошо! Решено, пошли!

– Куда?

– Ко мне, в соседнюю квартиру, разговор у нас не простой, лучше его не здесь вести. А ну-ка, живенько гаси везде свет.

Я вскочила и пошла к выключателю.

– Эй, писательница! - вздрогнула Ляля. - Ты гель-то поднови, он, похоже, стерся. На столешнице вон след от руки остался.

Я посмотрела на полированное дерево.

– Гель?

– Ну да. Для рук.

– Вымыть руки? Зачем?

Секунду женщина сидела молча, затем подняла брови:

– Не знаешь про жидкие перчатки?

– Нет, - нехотя призналась я.

– Берется баллончик со специальным раствором, - пояснила Елена Петровна, - обрабатываются ладони, и тогда не остается отпечатков. А ты прямо так хваталась за предметы? Ничего себе! Начнут искать, мигом обнаружат.

– Вы тоже сейчас и сахарницу переставляли, и шкафчики открывали, - попыталась отбиться я.

Настина соседка рассмеялась.

– Мне отговориться легко. Настя уехала, велела за квартирой присматривать, я захожу, проверяю. Моих отпечатков здесь море, а вот твои откуда? Стой, сама электричество выключу.

Ляля засновала по квартире. Сначала она погасила свет, потом подняла рулонки, поставила на подоконник в кухне вазу с искусственными цветами и поманила меня рукой.

Очень тихо, на цыпочках, мы вышли из квартиры Насти и проскользнули в соседнюю дверь.

– Хорошо, - выдохнула Елена Петровна, устроившись в кресле, - сейчас все тебе расскажу. Только дай честное слово, что напишешь книгу, сообщишь детали. Пусть они попрыгают!

– Кто?

– Они! - зло повторила хозяйка. - Они, подлые! Я давно правду просекла. Не нужны им простые люди, нашим начальничкам. Хорошо хоть, мои до бардака не дожили. Нет, что творится, а? Все порушили! А Настя, наивная… Ты за нее отомстишь. И за всех! Понимаешь?

– Не очень, - осторожно ответила я. - Кто такие «они»? Зачем мстить? И о чем писать книгу?

Елена Петровна сложила руки на груди.

– Начну от печки. К сожалению, моя мать очень рано скончалась. Ушла из жизни, когда мне исполнилось шесть лет…

С самого детства Леночка знала жестокую правду: мама погибла в поезде. Ехала в купе, попутчики сошли ночью, а Анну Семеновну не разбудили, не сказали ей: «Закройте задвижку в купе». Оплошностью воспользовались, очевидно, профессиональные воры. А может, Аню ограбили бывшие соседи - истину так и не удалось установить. Около шести утра в коридор вагона из купе вышла пассажирка. Пошатываясь, она сделала несколько шагов и упала. Проводница бросилась к ней, несчастная еле слышно пробормотала:

– Кто-то унес мои документы и деньги. Очень сердце болит!

На станции вызвали врача, вот только медицина опоздала, пассажирка умерла. Никакого криминала в ее смерти не усмотрели, у бедняги случился инфаркт - очевидно, обнаружив пропажу вещей, дама так переволновалась, что у нее не выдержало сердце.

Лялин папа женился во второй раз, но дочка от этого не пострадала. В детстве Лялечка вообще редко задумывалась о родственниках. Мамы своей она не помнила и, как бы дико это ни звучало, от отсутствия ее не мучилась - у девочки была тетя Марта, которая дарила ей любовь, ласку и внимание.

Раз в году Марта водила Лялечку на могилу мамы и говорила:

– Здравствуй, Анечка, посмотри, как выросла Лялечка. Деточка, где цветочки?

Девочка покорно клала к подножию памятника букетик, но никаких эмоций при этом не испытывала, в памяти от мамы не осталось ничего.

У Лялечки было счастливое детство. Тетя Марта вела хозяйство, она не работала, а отец был военным и часто уезжал в командировки. Никаких подробностей Лялечка не знала, она только жалела, что папа редко бывает дома.

Марта была строгой, не давала ей послаблений, ровно в восемь вечера падчерице предписывалось идти спать, а в шесть утра вскакивать по будильнику. Уроки, прогулка, чтение книг, занятия в музыкальной школе… все подчинялось старому распорядку. Марта не терпела лентяек, требовала помогать ей, и к десяти годам Лялечка умела сварить суп, навертеть котлет, а в дневнике у нее стояли только самые лучшие отметки. Ляля любила Марту, но одновременно и боялась ее. А вот папу обожала. Петр входил домой ясным солнышком, в кармане у него всегда имелись подарки - то вкусные конфеты, то игрушки.

– Нельзя баловать ребенка, - качала головой Марта. - В первую очередь кнут, во вторую пряник. Только так мы вырастим достойного члена общества.

– Немного ласки ей не помешает, - усмехался Петр, - маленькую девочку следует изредка целовать.

– Глупости! - вспыхивала Марта. - Ребенок от сахарного сиропа портится.

Школу Лялечка закончила с золотой медалью, но четкого представления о том, чем заняться, она не имела, поэтому с радостью приняла совет любимого отца. А он сказал:

– Иди в университет на экономический факультет. Получишь диплом, устрою тебя в хорошее место.

Студенческие годы Ляля провела восхитительно. Тетя Марта ослабила вожжи.

– Ты уже взрослая, - со вздохом сказала она падчерице. - Надеюсь, я заложила правильный фундамент и ты не наделаешь глупостей. Только не возвращайся домой за полночь.

– Ни за что, тетечка! - пообещала Ляля. - Да и зачем так поздно гулять?

Марта улыбнулась.

– Вот влюбишься и поймешь.

Лялечка постаралась не измениться в лице. Она давно испытывала нежное чувство к мальчику по имени Женя, жившему в соседней квартире.

Здесь уместно сказать, что дом, в котором прошла жизнь Ляли, являлся, как раньше было принято говорить, ведомственным. Не очень большое пятиэтажное здание постройки тридцатых годов населяли военные. Отец Евгения, как и Лялин, служил в каком-то полку, но форму не носил. Впрочем, своего отца Лялечка тоже никогда не видела в гимнастерке и фуражке.

Женю с Лялей связывала дружба еще с детского сада - они ходили в одну группу, и девочка не помнила дня, когда не была влюблена в этого мальчика. В семь лет они вместе пошли в школу, а вот после выпускного бала их пути разошлись, Евгений поступил в МАИ, решил стать авиаконструктором. Но дружба их не распалась. Правда, со стороны Жени это была именно дружба, а вот Лялечка готова была отдать жизнь за любимого. И вот что странно: Петр с Мартой и родители Жени, Валерий с Ольгой, великолепно знали об отношениях между детьми, и, если учесть, что семьи обитали на одной лестничной площадке, это предполагало наличие доброй дружбы и между старшими поколениями, но Петр никогда не здоровался с Валерием, а Ольга норовила мышкой проскочить мимо Марты, только бы лишний раз не заговорить с соседкой. Впрочем, когда Ляля заглядывала к Жене, его родичи были милы, да и Марта всегда угощала мальчика чаем.