Смех и грех Ивана‑царевича - Донцова Дарья

— Ну и что тут странного? — не понял я. — Плохо разбираюсь в медицине, но полагаю, что Родю вылечили.

— Я тоже не Авиценна, — явственно усмехнулась собеседница, — но, понимаешь, мать Родиона каждый год представляла в школу справку, из которой было ясно, что физическое состояние ее сына ухудшается. И знаешь, какой врач лечил паренька? Замечательный специалист — профессор Эдуард Захарович Звенигородский.

— Тот самый, который выдал справку Иосифу, — подсказал я.

— В яблочко, — согласилась Нора. — Ну и что происходило у них в семье?

— Полагаю, Звенигородский знает ответ, — оживился я.

— Он скончался в апреле этого года от инфаркта, — сообщила Нора. — Ладно, Ваня, работаем дальше.

Не успел я положить трубку в карман, как она снова ожила.

— Добрый вечер, беспокоит Юрий Аносов, — представился баритон. — Как у вас дела, Иван Павлович?

— Пока все в порядке, — осторожно ответил я. — Хозяева поужинали, отправились в свои комнаты.

— А что плиточник? — спросил помощник Пятакова. — Усердно работает?

Тут только я вспомнил, что велел Валентину не покладая рук исправлять допущенную оплошность и не уходить домой, пока не получит на это разрешение от дворецкого. Ощутив укол совести, я решил не сдавать мастера:

— Старается изо всех сил.

— Очень хорошо, — обрадовался Юрий. — Валентина рекомендовали как порядочного специалиста.

— Скажите, удалось выяснить личность женщины, которую убил свалившийся с крыши вазон? — задал я вопрос.

— Да, конечно. Ее зовут Галина Андреева, — быстро ответил Аносов. — Работала бухгалтером, жила одна, родственников не имела — она воспитывалась в детдоме, — мужем и детьми не обзавелась. Коллеги по работе нашептали о желании Гали найти клад, который якобы спрятан в усадьбе Винивитиновых. Вроде Андреева сходила один раз на экскурсию и, что называется, попалась на крючок — стала постоянно ездить в имение, твердила, что непременно разбогатеет, наплевала на службу, и ее уволили. Мне жаль таких людей. Похороны Андреевой оплатит Игорь Анатольевич, он милосердный человек.

— Спасибо ему, — пробормотал я, вспомнив Анатолия, который ухитрился спрятаться в чучеле тигра. — Некоторые люди на все пойдут, чтобы получить профит. Уж и не знаю, чего в них больше, глупости или инфантильности.

Юрий откашлялся:

— И того и другого поровну. К сожалению, Галина очутилась на заднем дворе, куда, кстати, экскурсантов просят не ходить, именно в тот момент, когда сверху свалилась каменная ваза, очевидно плохо державшаяся. Крыша особняка давно требует серьезного ремонта. Игорь Анатольевич улетел в Европу, но скоро вернется и займется этой проблемой. Господин Пятаков хочет восстановить первоначальный вид здания. Сейчас большая часть декора кровли утеряна, Елизавета Матвеевна предоставила нам документы, как выглядел дом раньше. Такая красота! Наверху были химеры, драконы… Игорь Анатольевич пришел в восторг и полон планов.

Распрощавшись с Аносовым, я поспешил в бывшую ванную Семена Кирилловича. Жаль, конечно, незнакомую мне Галину, но она — одна из кладоискательниц и ко всему, что происходило у Винивитиновых, отношения не имела. Хорошо еще, что Надежда Васильевна пошла выбрасывать мусор за пару минут до того, как ваза рухнула вниз. Выйди домработница чуть раньше, могла бы быть на месте Андреевой. Хотя это все равно не спасло пожилую женщину. Вскоре она, невесть зачем изображавшая пса‑призрака, упала виском на железные прутья, ограждавшие камин.

Я остановился у двери в санузел. Секундочку. А вдруг кто‑то охотился на домработницу? Преступник проследил за ней, узнал, что она пару раз в день выносит мусор к забору, затаился на крыше, расшатал вазон и, когда увидел внизу фигуру, столкнул его. Вот только первая попытка покушения не удалась, убийца ошибся, принял Галину за Надежду, что неудивительно — с высоты трудно хорошо рассмотреть человека. Но злоумышленник решил не сдаваться — залез через открытое окно в спальню Надежды Васильевны, а когда та вбежала в комнату и принялась стягивать костюм Корнелия, толкнул ее и выпрыгнул на улицу. Стоп! На погибшей во дворе девушке не было верхней одежды, только джинсы, пуловер и совсем не подходящая для осени обувь — балетки. Хорошо, туфли вместо сапог еще можно объяснить — Галина собиралась проникнуть в дом тайком, и, чтобы не шуметь, воспользовалась обувью без каблуков. Но почему она оказалась без куртки? Что ж, могу ответить и на этот вопрос: охотница за сокровищами сняла пуховик, так как тот помешал бы ей спрятаться в комнатах.

Я потряс головой. Остановись, Иван Павлович! В твоей голове одна за другой рождаются фантастические мысли в духе детективщицы Милады Смоляковой, обожаемой Элеонорой. Все намного проще. Кладоискательница обшаривала дворик, куда запрещалось входить посторонним, а с давно просящей ремонта крыши рухнул камень. Надежда Васильевна, освобождаясь от костюма Корнелия, стояла на одной ноге и потеряла равновесие. Не стоит ничего усложнять. Только вот по какой причине преданная прислуга задумала пугать хозяев?

Ой, нет, хватит. Завтра подумаю на эту тему.

Я толкнул дверь ванной комнаты, вошел внутрь и увидел, что там никого нет. Приметил лежащую на рукомойнике записку и прочитал восхитительный текст: «УшОл дАмой. Мне за пИрИрОботку не платят. ЗаФтра буду в 9. Валентин».

Скомкав бумажку, я отступил от «мойдодыра», задрал голову и понял, какие чувства испытывают люди, кидающиеся с кулаками на того, кто над ними издевается. Вместо прежнего прекрасного имени «РОЬИГ» теперь на стене было выложено «ЬГОРИ».

Не успел я справиться с раздражением, как телефон еле слышно зажужжал, на экране определился номер Вахрушиной.

— Иван Павлович, извините за беспокойство, — взволнованно произнесла Мария Борисовна. — Никак не могу дозвониться до Нади, постоянно слышу, что абонент недоступен. Вас не затруднит постучать к ней в дверь и попросить соединиться со мной?

На меня напал судорожный кашель. Только сейчас я сообразил: Вахрушина пару часов назад прилетела из Италии и понятия не имеет о смерти лучшей подруги.

— Иван Павлович, вы меня слышите? Ответьте, пожалуйста, — донеслось из трубки.

Я собрал в кулак все свое мужество и сообщил:

— Надежда Васильевна умерла.

Вахрушина вскрикнула, потом прошептала:

— Когда?

— Она скончалась сегодняшней ночью. Не той, что вот‑вот начнется, а прошедшей, — путано объяснил я.

— Господи… — выдохнула собеседница. — Инфаркт? Инсульт? Надя пару раз намекала в письмах, что у нее со здоровьем неладно, но не уточняла, в чем проблема. Когда похороны? Кто ими занимается?

Я прислонился к стене:

— Произошел несчастный случай. Ваша подруга повредила голову, упала на железные прутья решетки камина. Она потеряла равновесие, снимая костюм собаки.

— Кого? — изумилась Вахрушина.

Я смутился и решил проехать мимо опасной темы:

— Скорбные процедуры легли на плечи ее дочери Лидии, ей поможет Юрий Аносов, секретарь Игоря Анатольевича Пятакова. А вы, случайно, не в курсе, где находятся Иосиф и Екатерина? Мы не смогли разыскать их.

— Катя в Питере, учится в театральном вузе, у меня есть ее телефон, — тихо промолвила женщина.

— Он не отвечает, — пояснил я.

— Странно… — пробормотала Мария. — Несчастный случай? Это неправда! Вы недавно служите у Винивитиновых? Надя ничего о вас не упоминала в письмах.

— Я в доме неделю, — уточнил я, — до этого работал в Англии.

— Так зачем вернулись? — подозрительно спросила Вахрушина. — Небось в Великобритании прилично получали.

— Сэр Мэтью скончался, его вдова вновь вышла замуж, супруг привел собственную прислугу, — выдал я свою легенду. — Винивитиновы‑Бельские искали дворецкого, их семья благородного рода, очень приличная, вот и…

— Приезжайте прямо сейчас ко мне, — неожиданно велела Мария Борисовна, — расскажу вам, в какое благородное семейство вы угодили. Они убили мою Надю!

Едва я нажал на кнопку звонка, как дверь распахнулась. На пороге стояла худенькая, загорелая почти до черноты пожилая женщина, которая удивленно спросила:

— Иван Павлович? Думала, вы старше, седой.

— Как Бэрримор из кинофильма «Собака Баскервилей»? — улыбнулся я. — Извините, если разочаровал.

— Нет, наоборот, хорошо, что вы молодой человек, — отрезала Мария Борисовна. — Пойдемте на кухню. У меня беспорядок, пыль повсюду, еще не успела прибрать после приезда. Одна живу, считаю Надю своей сестрой, мы со школы дружим. Она такой человек! Верный, преданный, если кого любит, всю душу за него отдаст. Но судьба у нее тяжелая…

Вахрушина опустилась на табуретку и показала рукой на полукруглый диванчик:

— Садитесь. Я с Надей всегда советовалась, по любому вопросу к ней спешила. Когда в Италию укатила, прямо депрессия началась. Звонить дорого, а компьютером Надюша не владела, по скайпу с ней не побеседуешь. Мы письма писали по старинке — ручкой на бумаге. Да только Надюша‑то любила эпистолярный жанр, я же — хоть и бывшая училка русского языка и литературы, — черкану пару фраз, а рука уже устала. Как она моего приезда ждала! В последней своей записке… Сейчас найду… Вот, слушайте!